Пробуждение

— Ну да, разумеется… Я просто привел пример. И вообще, «Икор» заботится не только о президентах, но обо всех людях…

Вильялобос похлопал доктора по плечу. Он чувствовал себя в ударе и наслаждался этим; кроме того, он радовался возможности хотя бы на пару часов сбросить с плеч бремя управления страной.

— И каков, по-вашему, может быть спрос на подобные, гм-м… услуги? — спросил он.

— Трудно сказать, — искренне ответил Гарт. Он действительно никогда не задумывался об этом достаточно серьезно. Гораздо больше его интересовала научная сторона проблемы.

— Спрос будет огромный, — твердо сказал Рэндо.

— Что ж, кому еще знать это, как не вам! — откликнулся президент, картинным жестом опуская руку на плечо магната. — Вот человек, который пошел по стопам своего отца: тот в свое время первым начал лечить рак и основал самую успешную за всю историю Соединенных Штатов медицинскую корпорацию!

В этом месте собравшиеся невольно захлопали.

— Да, Джон, — продолжал Вильялобос, — мы благодарим вас и вашего отца за все, что вы сделали, и я уверен — все, кто мог погибнуть от этой ужасной болезни, тоже хотели бы выразить вам свою глубокую признательность и любовь.

Губы Джона Рэндо растянулись в улыбке:

— А мы со своей стороны должны поблагодарить вас, мистер президент, за то, что вы нашли время посетить нас и познакомиться с нашей работой. Я уверен, что у вас не так уж много свободного времени, поэтому мы вдвойне признательны вам за проявленное внимание и заботу.

— Вы правы, времени у меня действительно мало, — согласился Вильялобос. — И все же я хотел бы, с вашего любезного разрешения, еще раз взглянуть на Голову.

— Разумеется, мистер президент, — кивнул Рэндо и шагнул вперед, жестом приглашая президента вернуться в первую комнату. — Смотрите сколько хотите.

Президент Вильялобос подошел к полупрозрачному аквариуму и, подняв руку, во второй раз в жизни прикоснулся пальцами к холодному толстому стеклу.

— Смотри, папа, — чуть слышно прошептал он. — Все, что ты предсказывал, сбывается…

Голова моргнула. Ее глаза чуть повернулись и уставились на президента, и Марко невольно вздрогнул. В этой комнате холод пробрал его буквально до костей.

14

— Да-а, это было не просто, — сказал Гарт и тяжело вздохнул.

Президент уехал, и он пил горячий кофе в кабинете доктора Персис Бандельер. Пить кофе после особенно сложных экспериментов и изматывающих операций вошло у них в традицию.

— О-о, я совершенно уверена, что ты сумел очаровать Вильялобоса, — рассмеялась Персис. — Особенно эти твои слова насчет удавшегося покушения… Наш президент умеет ценить шутки.

— Да знаю я, знаю!.. — с досадой откликнулся Гарт и стукнул себя кулаком по лбу. — Но я должен был его как-то отвлечь. Я ужасно боялся, как бы он не спросил, когда мы сможем оживить его отца, поэтому большую часть времени нес совершеннейшую чушь!

Персис слегка наклонила голову набок.

— Не расстраивайся — с моей точки зрения, все прошло достаточно удачно, — сказала она и включила наладонник со свежим номером научного журнала.

— Что пишут? — поинтересовался Гарт. — Есть что-нибудь новенькое?

— Новая статья о макрофагах, — коротко ответила Персис.

Гарт видел, что Персис хочется почитать, однако уходить не спешил.

— Иногда мне кажется — меня следует посадить под замок, а ключ выбросить в океан, — пробормотал он.

Персис улыбнулась. Гарту нравилось наблюдать за ней. Она — настоящий гемод, и все в ней настолько близко к совершенству, насколько только возможно. Длинные светлые волосы, которые она заплела сегодня в так называемую «французскую косу», большие темно-карие глаза, безупречные зубы, правильный римский нос с небольшой привлекательной горбинкой… одним словом, Персис трудно не позавидовать. Внешность, однако, далеко не главное преимущество, которым наделила ее своевременная генетическая коррекция. Кроме облика богини она обладает крепким здоровьем и может твердо рассчитывать на сто пятьдесят лет жизни — при условии, разумеется, что будет соблюдать элементарные меры предосторожности и не станет подвергать себя ненужному риску. До сих пор, во всяком случае, ей удалось пережить несколько серьезных эпидемий, которые едва не превратили в мертвую пустыню ее родной Нью-Йорк.