Пробуди меня (СИ)

Вероника вынимает из-за пазухи свиток и вытягивает вперёд, но Блэйк не двигается с места. И тут впервые о себе даёт знать Томас, который двигается медленно, оттягивая момент, но всё же в его руки попадает свиток, который дальше передаётся альфе. Коул развязывает веревку и очень ловко разворачивает пергамент. В такой кромешной темноте он бы никогда не прочёл и слова, потому его глаза приобретают яркий голубой оттенок.

- Подделывание подписи Верховного, Вероника, грубейшее нарушение правил, ты же понимаешь?

- Да.

- Сама ты могла нарисовать подпись, но откуда ты взяла мой сургуч? – он задавал те вопросы, о которых Оливия ни разу не задумывалась. Вероника выполняла свою часть плана, особо не посвящая в детали. Но откуда она взяла именной сургуч, который Коул наверняка хорошо оберегает, - Кем же был твой помощник? Может кто-то ещё из моей стаи меня предал?

- Никто, я сделала всё сама. – Отрицательно качает головой, - Я знала, что ты хранишь свою печать в кабинете, и воспользовалась ею.

- То есть ты признаёшь, что пробралась в мой кабинет, в Дом Власти, забрала сургуч, который тебе не принадлежал, и тебе не было выдано на его использование моё персональное разрешение, затем ты подделала подпись, подделала документ и помогла ей сбежать? – то, как пренебрежительно прозвучало «ей», даже без имени, неприятно укололо омегу. Она знала, что её допрос будет куда ужасней, ведь они… Они были большим, чем просто соратники в стае.

- Да, это всё сделала я.

- Завяжите ей руки, - Коул командует без колебаний, и Джулс точно так же, как Томас, нехотя, подходит к бете с верёвкой.

Он завязывает ей руки и не встречает сопротивления. Вероника в момент приняла свою участь.

- И отведите её в темницу, - на услышанные слова Эмма возмущенно обратила свои глаза к альфе, но не посмела сказать слово против, - Туда же бросьте стражников, которые приняли эти липовые документы. Можете идти.

И теперь его тёмные глаза обратились к той, которая ранила его сильнее всего. Предала его по щелчку пальцев, оставила позади, как ненавистное прошлое, и ушла.

- Но как же Оливия? – Джулс посмотрел на омегу, читая в её теле скованность и страх.

- Я сказал, стоять и таращиться на меня? – Коул повысил голос, заставляя каждого вздрогнуть, - Нет. Вы, все, можете идти. Встретимся утром у меня.

Никто не сказал больше и слова. Первым двинулась Эмма, следом Джулс с Вероникой, которая шла впереди послушно. Томас замыкал эту компанию, но перед тем, как исчезнуть между деревьев, он ещё раз с глубоким сожалением посмотрел на Оливию. Затем все скрылись. Какое-то время никто не нарушал тишину, пока слышны были шаги удаляющейся стаи. Коул оглядывал Оливия и, когда злость начинала переполнять, отводил взгляд в сторону или просто смотрел в землю. Но тишине было предначертано разорваться, и первой это сделала Оливия:

- Если хочешь прочесть мне нотации, то сделай это по дороге домой, - она делает несколько шагов в сторону Пятого и в момент, когда бросает на него мимолётный взгляд, видит в тёмных глазах откровенное сожаление.

- Ты не вернёшься в мой дом, Оливия.

- Что? – ошеломленно спрашивает и понимает, что зря сотрясает воздух. Очевидно одно: он её не убьёт, а значит…

- Раз ты так сильно хотела вернуться в свой дом, я сам тебя отведу.

- Нет, Коул, не так! – отрицательно и очень быстро мотает головой, - Ты делаешь из этого изгнание или наказание, но не так должно быть!

- А как должно, а? – Коул взмахивает руками и подходит близко-близко, - Думала, подсыплешь мне снотворное, сбежишь, сделав из себя жертву, которая спаслась, и будешь спокойно спать в кровати со своим драгоценным мужем? Ну, уж нет! – он смеётся громко, смеётся над ней, и это ранит, - Ты будешь страдать, потому что вернёшься в Четвёртое навсегда. Ты сначала выносишь моего ребёнка, без понятия, как оправдываясь перед мужем, а затем я его заберу. Это будет единственная наша встреча. Запомни. День родов будет единственный день, когда увидишь нашего сына.

Гадости, летевшие в неё, походя на стрелы, заставили сделать то, напрашивалось. Оливия размахнулась и звонко, больно, унизительно влепила ему пощёчину. Его голова отклонилась в сторону, но несильно.

- Это не произойдёт. Ты льстишь себе, думая, что что-то подобное сойдёт тебе с рук.

- Думаешь, Оливия? – усмешка слетает с его холодных губ, - Я смог стереть тебя, смог сделать так, что никто не в силах был тебя найти. А это план двух недель. Впереди у меня девять месяцев, чтобы придумать такой, который ты не разгадаешь.

Его язвительные слова убивали в ней всё живое. Она стояла на едва ощутимых ногах и сдерживала слёзы. Уж лучше бы её, как Веронику, бросили в темницу, дали наказание, но это… Это была пытка, нацеленная её уничтожить морально.

- Ты так много говорил о связи Истинных, о чём-то таком высоком, а сейчас… Ты исходишь на такие гадости, чтобы просто меня ранить.

- Разве непонятно? – он наклоняется к её лицу так близко, что может перейти на сладкий, ядовитый шёпот, - Сегодня я дал тебе выбор за ужином: либо вместе, либо никак, и ты первой сделала шаг. У него были свои последствия.