Проблеск небес

– Видения… нет, воспоминания, возникали в моей голове так, как будто передо мною разыгрывалась пьеса. В эту минуту ты сидела в большом кресле в библиотеке. Я помню, как ты прижимала к груди медальон и повторяла: «Я буду носить свой у сердца всю жизнь».

По спине Кэтрин пробежали мурашки, как будто до нее дотронулись пальцы призрака, но она постаралась найти разумное объяснение.

– Тебе мог рассказать об этом Альфред. Не представляю, зачем он это сделал.

Пожав плечами, Берк протянул руку и взял очки Кэтрин. Он наклонился и с нежностью, от которой у нее сжалось сердце, надел их ей на нос и заправил дужки за уши.

– В хижине я также спрашивал, надеваешь ли ты очки, когда читаешь.

– Ты просто догадался.

– Нет. Я знал. Однажды видел, как ты сидела на постели и читала. – Он огляделся. – Хотя это была другая кровать. Там был зеленый бархатный полог и позолоченное дерево.

Во рту у Кэтрин пересохло, и она прошептала:

– Моя комната в хозяйских покоях. Лорена заперла ее после смерти Альфреда.

– Значит, я прав.

Он смотрел на нее с какой-то непонятной настойчивостью. Кэтрин дрожащими руками сняла очки.

– Я видел еще многое, – сказал Берк. – Поэтому прежде всего приехал сюда из-за этого. Мне казалось, что я схожу с ума. Я постоянно видел тебя то сидящей в розовой беседке, то читающей книгу детям Гаппи или вспоминал твой восхитительный йоркширский акцент. Однажды ты шла по портретной галерее и заметила, что ни один из портретов не принадлежал предкам Сноу.

Кэтрин отодвинулась от Гришема. Ее беспокоили его странные намеки на события, о которых он просто не мог знать, как о том случае, когда она сожгла в камине карты Альфреда. Но скептицизм отвергал убедительные доказательства, приводимые Берком.

– Ты говоришь о том, что мог узнать, уже приехав сюда. Но зачем обманываешь меня? Это выше моего понимания…

– Это действительно звучит, неубедительно, – сказал он, придвигаясь к ней. – Я сам терзался такими же сомнениями. Но есть что-то, чего я не могу объяснить. Вчера ночью, перед тем как прийти к тебе, мне снилось; что мы занимались любовью. Вот тогда я и увидел шрам на твоем животе. Увидев его несколько минут назад, я убедился, что во мне живут воспоминания Альфреда.

Берк дотронулся до ее живота. В это мгновение в голове Кэтрин пронеслись страшные воспоминания об ударе лошадиного копыта, боли, которую испытала она, очнувшись и узнав, что потеряла свое драгоценное дитя. И неожиданно в ней пробудилось невероятное желание иметь ребенка от Берка. Она боялась, что ему пришла в голову та же мысль. Он спросит ее и узнает о беде – о том, что она неполноценная женщина.

Стыд охватил Кэтрин. А может быть, он уже знает? Может быть, он даже доволен, что она бесплодна.

«У меня такое чувство, что это уже было между нами раньше… где-то… когда-то».

Кровь застыла у нее в жилах. Его рассказы, должно быть, отвратительный обман, жестокая шутка… или бред сумасшедшего. Признать, что он может заглянуть в самые потайные уголки ее памяти, было невыносимо.

Прикрыв трясущимися руками грудь, она гневно обрушилась на Гришема:

– Значит, ты признаешься в истинной причине, которая привела тебя в мою постель. Проверить плоды своего безумного воображения.

– Поверь мне, Кэтрин, у меня не было другого выхода. Нельзя же подойти к леди и спросить: «У вас, случайно, нет шрама на животе?» Ты бы ответила пощечиной.

Она вскочила с постели и набросила старый серый халат. Даже мягкие родные складки халата не успокоили ее душевную боль.

– Мне следует дать тебе пощечину сейчас – за то, что своей ложью и притворством соблазнил меня.

– Ради Бога, это не было притворством. Уж конечно, мне не надо было притворяться, что я хотел тебя, – с жаром произнес Берк, но она больше не верила ему. Он обошел кровать и остановился перед ней. – Или что я все еще хочу тебя.

Ее тело предательски откликнулось, требуя близости.

– Ты только использовал меня. Мне следовало догадаться об этом с самого начала. – Кэтрин лихорадочно искала доказательства. – Ты пытаешься завладеть вдовой, оплакивающей мужа, убеждая меня, что в тебе живет его душа. Только негодяй может быть таким подлецом.

Берк был неподвижен. В чистом свете утренней зари его великолепная фигура казалась произведением скульптора.

– Если тебе нужны другие доказательства, то я расскажу, что еще видел вчера во сне. Среди любовных ласк Альфред неожиданно встал с постели и ушел. – Берк сделал шаг к ней. – Такое когда-нибудь случалось, Кэтрин? Когда-нибудь твоему мужу вино было нужнее ласк жены?

Да, ответило ее сердце. Все чаще и чаще в тот последний год.

Отвернувшись, чтобы Берк не заметил ее слез, она подошла к окну и ухватилась за подоконник.

– Он, должно быть, рассказал тебе, – прошептала она. – Он, должно быть, описывал тебе нашу семейную жизнь во всех подробностях. Господи! Как он мог?!

За ее спиной послышались шаги. Берк взял Кэтрин за плечи и повернул лицом к себе.

– Он не рассказывал, Кэтрин, клянусь. Мужчины не говорят о своих неудачах в постели.

Неожиданно она с яростью оттолкнула его. Захваченный врасплох, Берк отшатнулся.