Проблемы русского работника

могло взять и бесплатно. Отдай налог — и спи спокойно, т.е. остальное зерно

продай на базаре. Но вы видите, что хохлы и казаки, казалось бы, вознамерились не давать государству вообще ничего. По сравнению с 1928 г.

им уже и план снизили, а они и сниженный налог и под давлением разных

комиссий исполнили только на 55%.

Затем авторы как бы в упор не замечают, о чем написали чуть выше.

Вот они пишут, как и Кучма: «В ходе заготовок было вывезено все, что

осталось в деревнях», — а чуть выше пишут, что повсеместно

распространялся метод Кагановича, по которому не платящим налог селам и

станицам «запрещалось продавать свою продукцию». Так все вывезли или

запрещали вывозить? То есть, власть в отчаянии кричала: «Подавитесь вы

своим зерном, сожрите его сами!»

Наконец, авторы не понимают, что произошло и почему возник голод в

1933 г. в условиях, когда государство закупило у крестьян в 1932 г.

значительно меньше зерна, чем в 1928 г., - в условиях, когда крестьянам на

еду и свободную торговлю должно было оставаться гораздо больше, чем в

1928. И авторы придумывают в 1933 г. засуху как причину неурожая и

голода. Между прочим, засуха в год голода – это признак «асфальтного

крестьянина». Засуха или неурожай предшествуют году голода, т.е. голод

1933 г. был вызван какими-то катаклизмами в 1932 г. Но, как видим, понять, что произошло в 1932 г., авторы не могут. А ведь они пусть и вскользь, но о

причине голода пишут: «Казаки отказывались обрабатывать землю», — и

считают это забастовкой, что ничего не объясняет: в сельском хозяйстве, как

и везде, бастуют с какой-то целью. Что это была за цель? Мой отец, которому

тогда был 21 год, на вопрос, в чем причина голода 1933 г., ответил: «Не

хотели работать!» Но причины, по которой не хотели работать, у отца уже

стерлись из памяти.

Однако эти причины не стерлись из памяти уже помянутого Петра

Григоренко. Он тогда был коллегой Кучмы – партийным активистом, посему

лично ездил на хлебозаготовки и прекрасно видел все, что тогда

происходило. Григоренко писал:

«Скажу о себе. Я мог, я обязан был видеть, сколь страшная

опасность нависла над нашим народом. Я своими ушами слышал, как

секретарь ЦК КП(б)У Станислав Косиор-коротышка, в прекрасном

отутюженном костюме, с бритой, до блеска, большой круглой головой —