Проблемы русского работника

Представьте, что мне кто-то бы стал говорить, что СССР в Великой

Отечественной войне потерял всего 1 млн. солдат, т.е. одного человека на

100 человек взрослого населения. Я бы такого послал подальше. Если теряли

одного из 100, то почему не вернулись с войны мои дядья Трофим, Николай

и Иван? (Из шести дядьев трое погибли на фронте.) Почему был ранен мой

единственный вернувшийся с фронта дядя Илларион? Почему отец был

четыре раза ранен? Любые цифры о больших потерях легко проверить, никого не слушая, а просто на своей родне.

Репрессии 37-38 годов задели 1 млн. человек (1 из 100 взрослых), и

вполне естественно, что в моей обширной и не бедной крестьянской родне, которой не меньше 100 человек и которая не творила подлостей, чтобы

пролезть во власть, не было ни одного ни репрессированного, ни

раскулаченного. Но у моей бабушки, неродной мне по крови, был

родственник, который был дружен с нашей семьей и которого отец считал

дядей, а я, естественно, дедом. Так вот, его, старшего лейтенанта, в 1937 г.

арестовали, а в 1939 г. признали невиновным и восстановили в армии. То

есть, если рассматривать родню очень широко - в пределах 100 человек, - то

тогда действительно, есть подтверждение и событию, вероятность которого

равна 0,01 (одному случаю на 100 человек).

Но интересное дело с этим голодомором 33-го года. Пока я не поступил

в институт, я каждое лето жил у родни в одном из трех украинских сел (под

Днепропетровском, Кривым Рогом и возле Полтавской области) – тех, где и

30

происходил голодомор. В двух еще не было электричества, естественно, не

было телевизора. Поэтому было много разговоров о разных событиях и о

родне: кто кем мне приходится и приходился, и что с ними стало. О

голодных годах тоже говорили, и я с раннего детства помнил даты голодных

лет: 27-й, 33-й и 47-й.

Так, в 27-м голодном году отец ушёл в город и ему родичи помогли

устроиться на завод. Работы на заводе не было. Утром они на складе

переносили сталь с одного места на другое и сидели. На следующий день они

эту сталь возвращали на место. Но их кормили в заводской столовой, кормили очень скудно, но умереть не дали. А в связи с голодом 33-го года

ситуация, как я понял только сейчас, поразительная. Ни в моей сельской

родне по отцу, ни в моей сельской родне по матери, ни в моей сельской

родне по покойному отцу сводного брата нет ни одного, кто бы умер в голод

33-го года. Нет таких и в обширной родне моей жены, а она из Запорожской

области. А ведь подонок Кучма утверждает, что умер каждый пятый! Может, у меня какая-то удивительно стойкая против голода родня? Да не очень!

Семья дяди Ивана умерла в голодный год, отравившись кашей из еще

зеленой пшеницы. Но это был голод 1947 г. Чего же стоит «кучмина» брехня

про миллионы умерших в голодомор?

Наш автор А.З. Лебединцев 11-летним, но уже работающим в колхозе

подростком, пережил голодомор на Кубани и написал об этом в своих

воспоминаниях, на поставленные мною Александру Захаровичу прямые

вопросы, и получил определенные ответы.

Их хутор в 20-х годах был создан 60-ю семьями, отселившимися из

станицы Исправной на дальние земли. В 29-м году колхоз создали сразу и

вошли в него все. В это же время подверглись нападению кулаческой банды, и в боевой стычке два бойца хуторского отряда самообороны были убиты.

Агитация против колхозов была страшной, и в самой станице колхоз, по

сути, до 1933 г. так и не был создан. После того, как в марте 1930 г. ЦК

ВКП(б) запретил насильно загонять крестьян в колхозы, из хуторского

колхоза вышло с десяток семей, но под давлением районных органов снова

вернулось. Таким образом, голод хутор встретил колхозом со стажем.

Начался голод в осень 1932 г. и закончился осенью 1933 г. после обмолота и

помола первым поспевающего ячменя. Засухи Лебединцев не помнит, но у

них в предгорье Кавказского хребта полных засух и не бывает. Причины

голода определенно сообщить не берется (все же был мал). Было очень

голодно, но у них на хуторе благодаря колхозу никто не умер, не опух. Из его

родственников и знакомых тоже никто не умер. Ходили слухи, что в других

селах и станицах умирали целыми семьями; что в их станице ежедневно

выносили по 2-3 гроба; что несколько беженцев, шедших с Украины в

Дагестан с целью обмена вещей на продукты, напились воды у ручья и

умерли.

Говорит, что у них в колхозе голода не было бы вообще, если бы к ним

не сбежались от недоедания многочисленные родственники из других мест, к

31

примеру, его родная тетка, опухшая от голода, пришла из станицы к ним на

хутор и ее отпоили молоком. Часть беженцев с Украины навсегда осела у них