Проблемы международной пролетарской революции. Основные вопросы пролетарской революции

Дело не ограничилось переговорами и перепиской их превосходительств. Уже 8 апреля сорок два человека, в числе которых были советские комиссары Терской республики, их жены и дети, красноармейцы и другие беженцы, были задержаны грузинским постом у крепости Дарьял и, после издевательств, насилий и побоев под руководством полковника Церетели, их прогнали снова на территорию Деникина. Жордания пытался объяснить весь этот невинный эпизод личной инициативой полковника Церетели: между тем последний только выполнял секретное соглашение между Жордания и Уоккером. Правда, в документе N 99/9 ничего не сказано об ударах прикладами и палками в грудь и в голову. Но как же иначе прогнать обезумевших от усталости и страха людей, ищущих спасения от верной гибели? Полковник Церетели, надо полагать, твердо усвоил себе, со слов своего более знаменитого однофамильца, что «робость и неуверенность демократии» в борьбе с большевизмом способны погубить государство и нацию.

Таким образом, в основу грузинской республики была положена с самого начала клятва борьбы с коммунизмом. Вожди партии и члены правительства ставили себе задачей «беспощадное подавление» большевиков. Этой задаче были подчинены важнейшие органы государства: Особый Отряд, Народная Гвардия и милиция. Немецкие, а затем английские офицеры – действительные владыки Грузии в этот период – целиком разделяли эту часть социал-демократической программы. Коммунистические газеты закрывались, собрания разгонялись и расстреливались, руководимые большевиками революционные села сжигались. Особый Отряд расстреливал вожаков, Мцхет заполнялся коммунистами, беженцы-большевики отдавались во власть Деникина. В одном октябре 1919 г. было расстреляно в Грузии, по заявлению ее министра внутренних дел, свыше тридцати коммунистов. Во всем остальном, как мы знаем от блаженного Каутского, коммунистическая партия Грузии пользовалась «полнейшей свободой деятельности».

Правда, как раз во время пребывания Каутского в Тифлисе грузинские коммунисты имели свои легальные издания и пользовались некоторой – отнюдь не «полнейшей» – свободой деятельности. Нужно, однако, тут же прибавить, что этот временный режим был установлен, после разгрома нами Деникина, силою советского ультиматума, приведшего к мирному договору между Советской Россией и Грузией от 7 мая 1920 года. С февраля 1918 года по июнь 1920 г. грузинская коммунистическая партия не выходила из подполья…

Следовательно, Советы вмешались в 1920 г. во внутренние дела «демократии», к тому же «нейтральной»?!. Увы, увы! – отрицать не приходится. Генерал фон-Кресс требовал, чтоб грузинским дворянам предоставлена была свобода контрреволюционной деятельности. Генерал Уоккер требовал, чтобы коммунистов сажали в Мцхет или прикладами передавали в распоряжение Деникина. Мы же, разгромив Деникина и подойдя к границам Грузии, потребовали, чтобы коммунистам была предоставлена свобода деятельности, поскольку она не направлена на вооруженное восстание. Мир вообще очень несовершенен, г. Гендерсон! Меньшевистское правительство оказалось вынужденным пойти на наше требование и, по собственному официальному заявлению, выпустило единовременно из тюрем около 900 большевиков^{16}. В конце концов, это не так уж много. Но надо все же принять во внимание статистику народонаселения. Если в видах справедливости наши сердца тоже не глухи к справедливости – о, мистрис Сноуден! – принять грузинскую пропорцию (900 арестованных на 2 1/2 миллиона населения) для Советской Федерации, то окажется, что мы имеем право заключить в тюрьмы советских республик около 45.000 меньшевиков. Полагаю, что в самые острые и тяжкие для революции периоды, всегда вызывавшие обострение враждебной работы меньшевиков, мы никогда не доходили и до одной десятой части этого весьма внушительного числа. А так как в советских пределах и вообще не наберется 45.000 меньшевиков, то мы можем дать гарантию, что наша практика никогда не перешагнула той репрессивной нормы, которая установлена демократией Жордания – Церетели и одобрена светочами II Интернационала.

Итак, в мае мы – в порядке гражданской войны – вынудили у грузинского правительства легализацию коммунистической партии. Расстрелянные не были воскрешены, но арестованные были освобождены. Если демократия стала слегка демократичнее, то, как видим, только под кулаком пролетарской диктатуры. Революционный кулак, как орудие демократизма, – вот прекрасная тема для ближайшей воскресной проповеди г. Гендерсона!

Значит ли это, что с середины 1920 г. политика Грузии изменилась в смысле сближения с большевиками? Ни в малейшей степени. Меньшевистское правительство пережило весною 1920 г. острый период страха и капитулировало. Когда же оно не без изумления убедилось, что занесенный кулак не опускается на его голову, оно решило, что переоценило опасность, и стало по всей линии бить отбой.