Проблема выбора

Хотя, я приблизительно понимаю, чего можно ожидать после прибытия посольства, которое, похоже, уже стартануло, чтобы просить военную помощь: Бестужев продавит свою любовь нескрываемую к Австрии и Август в итоге получит вожделенную помощь русского оружия. Это он, конечно, хорошо придумал – а пускай придут войска Елизаветы и вместо нас все нам отвоюют и не допустят, чтобы нас и дальше обдирали, отщипывая по кусочку. Вот только я почему-то не уверен, что в данных реалиях это решение будет правильным. Мы, конечно же, что-то себе оттяпаем, вот только не лучше ли будет закончить уже раз и навсегда со Швецией и временами теряющей берега Данией? Больше всего на свете я хотел бы размазать Фридриха тонким слоем по брусчатке, вот только привык к голосу разума иногда прислушиваться, и этот голос пока настойчиво твердит, чтобы мы никуда не лезли, пока не будут определены все устойчивые союзы и не появится уверенность, что нас не бросят один на один с Фридрихом и его сторонниками, и в спину не ударят, что в Европейских войнах вполне себе практикуется.

У Пруссии есть весьма сильный союзник – Франция. Это то, что я сумел вычленить из письма принцессы. Правда, ни условий их союзнических договоренностей, ни о чем они вообще договорились, нигде озвучено не было, а под рукой, какая жалость, нет интернета, чтобы все быстренько проверить. Что это союзничество дает Пруссии и дает ли что-то вообще? Ответов у меня на этот вопрос пока нет, и я не уверен, что он когда-либо появится.

У Австрии же – нет, похоже, никого, кроме потенциальной дружбы с Россией, кроме постоянной угрозы войны с Портой, которая от них еще долго никуда не уйдет. Можно ли считать Речь Посполитую надежным союзником? Это даже не смешно. Даже, если они и не предадут в самый неподходящий момент, что будет очень на них не похоже, то помочь в непосредственно боевых действиях смогут разве что морально. Судя по тому дому, в котором я слышал незабываемый концерт Гольдберга, большая часть средств, предназначенных армии, шла как раз на такие вот дома, а не на непосредственно армию. Так что Польша сейчас – это своеобразная разменная монета, которую все кроят, как им вздумается, принося в жертву мирным договорам части ее территорий, особо не спрашивая разрешения.

А ведь есть еще и Англия, про которую Мария ничего не упомянула. А ведь есть еще куча мелких герцогств типа той же Гольштинии, которые вполне могут назаключать союзов и прилично так вдарить совместно по врагам, если, конечно, захотят. Кто там еще захочет поучаствовать в очередной перекройке карты? Швеция? Вряд ли, у нее России как красная тряпка перед мордой постоянно стоит. А вот в который раз воспользоваться тем, что Россия ушла на другую войну и попытаться напасть – это она может, любит и практикует. Дания? Возможно. Слишком мало информации, и спросить не у кого. Может у Ушакова поинтересоваться? Только вот Тайная канцелярия под внутреннюю крамолу заточена, и внешние дела ее мало интересуют, что выглядит, по меньшей мере странно. У Российской империи вообще шпионы в других странах есть? Почему я какие-то подробности выуживаю из вполне невинного письма случайной знакомой?

Все-таки надо к Ушакову наведаться. Все равно время пока есть. Как же долго надо ждать принятия решений. Слишком большие расстояния, слишком плохие дороги, слишком медленный конный транспорт, как ни крути. Вот чем надо заниматься в первую очередь – каким-то образом сократить путь из точки А в точку Б, иначе никакие реформы никогда не будут проведены в нормальном режиме. Я уже устал как на иголках сидеть, ожидая, к какому решению придут по моему вопросу в Москве, а ведь не факт, что Криббе уже доехал до Елизаветы и успел рассказать суть проблемы. И ведь нужно время на принятие решения, а потом еще с полученным результатом вернуться обратно. В общем, жесть полная. Интересно, когда уже паровоз изобретут? Надо бы про Ползунова разузнать, может он уже родился и работоспособен?

Я снова потянулся за отложенным письмом и внимательно его перечитал. Мария ничего не упоминает про моего вороватого дядю. Не знает, что меня лишили герцогства, или это, в свете последних изменений в моем положении, для Европы не имеет значения? Вот кто бы знал-то? И прямо спросить у Марии нельзя, ее письма также, как и мои, читают, прежде, чем передать в руки адресату. Нет, мне пока что все равно, что может подумать обо мне тот же Август, но против того, что информация о моей озабоченности не дойдет до дядюшки, я бы не поставил и гроша. А если информация до него дойдет преждевременно, то он может предпринять какие-нибудь шаги, которые в итоге смогут сильно повлиять на исполнение моих планов.

А еще мне сильно не понравилось известие о возможном скором замужестве Марии. Очень сильно не понравилось, до зубовного скрежета.