Проблема шести

– Все по-старому. То есть ничего не понятно. Но давай вернемся. Так как это может быть? Что это, нейтроноизбыточность или протононедостаточность?

Роман хохотнул, сделал глоток и задумался:

– Ты хочешь, чтобы я сейчас тебе поведал серьезный парадокс, над которым ломают голову лучшие физики как минимум Китая, а может, и России? Со всеми математическими выкладками?

– Нет-нет, ни в коем случае, – весело отмахнулся Фэй. – Просто давай пофантазируем. Здесь же только мы, мало ли что могут наговорить два едва знакомых мужчины за стаканом чего-то бодрящего?

Роман улыбнулся и задумался:

– Хорошо, давай пофантазируем. Что мы имеем, что вы нашли. У нас есть материал с крайне необычным строением ядра, правильно? Это свинец, судя по количеству протонов, но нейтронов слишком много, чтобы все было хоть в каком-то равновесии или стабильности.

– Да. Может, на серьезных ускорителях на Земле или на орбите уже создавали такое, но это единичные атомы, думаю, или десятки в крайнем случае, и они сразу распадались. Это такое, скажем, насилие над естественным ходом природы, что самая ткань нашей вселенной отвергает такое и все распадается на более подходящие местным законам частицы.

– Согласен. Давай тогда условимся, что у нас странный свинец с переизбытком нейтронов, а не радий с недостатком протонов.

– С недостатком протонов и, соответственно, избытком нейтронов. Не забудь, в нашей странной партии в атомах по сто сорок четыре нейтрона, а в нормальном радии всего сто тридцать восемь.

Роман удивленно посмотрел на него, а потом кивнул:

– Точно, я что-то не подумал об этом. А может, и подумал, но мысль не отложилась. Да, тогда точно давай считать эту партию свинцом с двумя странностями, а не радием. Ну просто пока эта партия больше себя ведет как свинец, пусть и странный, а не как радий. Так сказать, малодушно используем бритву Оккама.

– Договорились. И что мы имеем в этом случае?

– Вы точно ранее в этом месторождении находили только обычный радий? Ничего необычного в этом плане?

– Точно. Мы почти сразу подняли все архивы. С самого начала разработки этого месторождения ничего подобного не было. Хочу тебе еще кое-что сказать, наверное, мой начальник уже сообщил вашему. Что и после нашей партии прибывали новые. С ними тоже все хорошо. Обычный старый добрый радий.

– Интересно. Первое, что сразу приходит в голову, если отмести, что на двух базах синхронно произошли одинаковые ошибки. Где-то рядом с этой залежью произошло какое-то событие, что повлияло на строение атомов.

– Не представляю, что такое могло произойти, чтобы настолько изменило.

– Да, вариант какой-то слабый. К тому же, если до и после ничего странного, то есть порода стандартная.

– Иными словами, у нас шесть протонов каким-то образом превратились в шесть нейтронов. И куда-то делись шесть электронов.

– Да, можно и так сказать. Насчет электронов – это дело такое, они же легко отваливаются. К тому же, никаких ионов у нас не было, то есть восемьдесят два электрона, все как надо. Может, этих потерявшихся электронов никогда и не было.

– Давай теперь обсудим, как у нас протоны превратились в нейтроны. Мы же договорились, что изначально это был обычный радий.

– Есть специалисты в этом деле, да и тема довольно узкая. – Роман опять нырнул куда-то вниз экрана и вынырнул с кружкой, но теперь в зубах виднелась то ли какая-то старинного вида электронная сигарета, то ли тлеющий бокс. – Насчет протонов… Здесь два пути, насколько я помню. Первый – распад самого протона. Я знаю, что пока ни в экспериментах, ни в наблюдениях из космоса никаких распадов протонов не зафиксировано. Да, ученые предлагают сотни и сотни теорий, правда, последние десятилетия немного снизилось число, потому что никто не хочет заниматься темой, которая никак не проверяема и вообще, кажется, тупиковая.

– Да, я, кажется, припоминаю что-то в этом роде. Сейчас вяло спорят только о том, протон является абсолютно стабильной частицей, которая цельная в нормальных условиях, или ее период полураспада, если можно так выразиться, или распада исчисляется миллиардами миллиардов лет, что мы можем считать ее стабильной. В самом деле, какая разница, если один протон распадется за время, пока миллионы таких вселенных, как наша, родятся, проживут, выйдут на пенсию и исчезнут, то можно считать его устойчивым. А второй путь напомни.

– Да, это чистая теория пока. И нет смысла рассматривать. А второй путь – это позитронный распад или бета-плюс-распад. Если очень кратко, то иногда, довольно редко, некоторые элементы в ядрах имеют превращение протона в нейтрон с испусканием позитрона и электронного нейтрино. Это явление давно описано и применяется лет двести.

– Но что-то есть такое, из-за чего оно не подходит, верно? Иначе бы мы не сидели здесь.