Проблема человека в западной философии

Для того чтобы понять особое качество возбужденного подобным образом чувства, мы хотим сравнить его с той реакцией, которая последовала бы в ответ на чьи-то слова следующего содержания: «Я за то, чтобы убили всех негров или евреев. Я за то, чтобы мы начали войну с целью завоевания новых территорий». Большинство нашло бы это высказывание аморальным и античеловечным. Но решающий момент приведенной ситуации заключается в том, что дело здесь не дошло бы до выражения особого чувства глубокого, неконтролируемого возмущения и гнева. Такая позиция хотя и «плохая», но она не святотатство, она не представляет собой посягательства на «святое». Даже если кто-то пренебрежительно высказывается о Боге, он едва ли вызовет этим такое же чувство возмущения, как то преступление, которое являет собой святотатство, осквернение символа нации. Подобную реакцию на осквернение национального символа легко объяснить тем, что человек, не уважающий собственную страну, демонстрирует таким образом отсутствие человеческой солидарности и социального чувства. Но разве такое же объяснение поведения нельзя дать и тому, кто выступает за войну или за убийство невинных людей, или тому, кто эксплуатирует другого ради собственной выгоды? Несомненно, в безразличии к своей стране отсутствие чувства социальной ответственности и человеческой солидарности проявляется так же, как и в других упомянутых в этой связи действиях, но реакция на осквернение флага существенно отличается от выражения реакции на отсутствующее чувство социальной ответственности в каком-либо ином отношении. Флаг «священен» как символ, он есть символ почитания клана; другие же символы не являются таковыми.

После того как великим европейским революциям XVII–XVIII вв. не удалось превратить «свободу от» в «свободу для», национализм и почитание государства стали симптомами регрессии в инцестуальную фиксацию. Только когда человеку удастся развить свой разум и свою любовь больше, чем это ему удалось сделать до сих пор, только когда он сможет построить свой мир, который покоится на человеческой солидарности и справедливости, только когда он почувствует себя укорененным в переживании универсальной человеческой любви, он найдет дорогу к новой форме человеческой укорененности, превратит свой мир в действительно человеческую родину.

4. Переживание самотождественности через индивидуализм или стадный конформиз.

Человека можно определить как живое существо, которое может сказать «Я», которое может осознать самого себя как самостоятельную величину. Животное живет в природе и не трансцендирует ее, оно не осознает себя, и у него нет потребности в самотождественности. Человек вырван из природы, наделен разумом и представлениями, он должен сформировать представление о самом себе, должен иметь возможность говорить и чувствовать: «Я есть Я». Поскольку он не проживает, а живет, поскольку он утратил первоначальное единство с природой, должен принимать решения, осознавать себя и окружающих его людей в качестве разных лиц, у него должна быть развита способность ощущать себя субъектом своих действий. Наряду с потребностью в соотнесенности, укорененности и трансценденции его потребность в самотождественности является настолько жизненно важной и властной, что человек не может чувствовать себя здоровым, если он не найдет возможности ее удовлетворить. Самотождественность человека развивается в процессе освобождения от «первичных связей», привязывающих его к матери и природе. Ребенок, который чувствует свое единство с матерью, не может еще сказать «Я», и у него нет этой потребности. Только когда он постигнет внешний мир как нечто отдельное и обособленное от себя, ему удастся осознать самого себя как отдельное существо, и «Я» — это одно из последних слов, которые он употребляет, говоря о самом себе.