Пробелы будущего

И пока, взяв бокал за тонкую ножку, она пила шампанское и курила, затягиваясь между глотками, он, не в силах отвести от неё взгляд, не в силах проглотить заказанный кофе, вдруг и понял, что именно в ней заставляло его сходить с ума.

Надлом. Не просто трещина. Не сломанная ветка. Не обнажённая, ободранной кожей, кора. Она была словно развалившийся пополам ствол дерева, что запал в память с детства. Ствол любимой дедушкиной яблони, в которую попала молния. Его было уже не срастить, не склеить, не подвязать, не спасти. До самой земли обнаживший истекающую камедью сердцевину, он так и стоял черствея, чернея и засыхая, осыпая на землю так никогда и не созреющими на нём яблоками, пока у деда, наконец, не поднялась рука его спилить.

«Дерево надежды, стой прямо!» — написала в своём дневнике Фрида Кало.

И эта худая женщина, без имени, которое Роман так и спросил, без прошлого, без будущего была одновременно и Фридой в клубах опиумного дыма, и Айседорой Дункан с босыми израненными в кровь ногами, и Юдифью, обезглавившей Олоферона, и Евой, соблазнившая Адама. И яблоней, расколовшейся пополам.

Женщина! Во всём её безумии и совершенстве.

— Хочешь, я тебе погадаю? — усмехается она на его шалый взгляд.

Глава 4

Отставляет бокал. Тушит сигарету.

— Ну, рискни. Что дать? Руку, чашку с кофе, кошелёк?

— Я гадаю по губам.

— Правда? — отставляет он чашку с кофе. — И как же это?

— Просто. Наклонись, — подзывает она пальцем. И когда он послушно, улыбаясь, приближает к ней лицо, обвивает его шею руками и целует.

Совсем не так, когда она отвечала на его поцелуи. И не так, когда их тела диктовали ритм и эту потребность слиться губами.

И, если бы он знал, успел бы отодвинуться, уклониться от её пророческих губ, но вместо этого ответил. Обхватил её затылок рукой и не оставляя путей к отступлению ответил на этот далеко не невинный, обжигающе-острый, воспалённо-лихорадящий, болезненно-голодный поцелуй, словно он был последним мужчиной в её жизни.

Вкус её шампанского смешался с запахом его кофе. Запах её духов с колкостью его щетины. И её мягкие податливые губы вызвали не спазм внизу живота, а невыносимую тесноту в груди, когда чувствуя, что ещё чуть-чуть и он поймёт о ней что-то самое важное, он отстранился.

— Всё. Теперь я знаю о тебе всё, — улыбнулась она.

— Серьёзно? — чувствуя, как сбилось дыханье, и лишь бы не поднимать на неё глаза, посмотрел он на свою руку. Нет, это запить нужно чем-нибудь покрепче. Залить. Затушить к чёртовой матери.

— Очень серьёзно, — приподняла она за подбородок его лицо. — Сейчас ты закажешь коньяк. Потом будешь думать, что тебе со всем этим теперь делать.

— Это вряд ли, — усмехается он. — Скорее я буду безмятежно спать.

— Да, согласна, — легко соглашается она. — Об этом ты не будешь думать. Это получится у тебя как бы само.

— А дальше?

— Хм… — кокетливо опускает она глаза. — В твоём будущем такие пробелы. Но думаю, ты разведёшься с женой. Тем более она тебе изменяет, хоть ты и усердно закрываешь на это глаза. А потом будешь меня искать. Поэтому я сразу тебе кое-что покажу.

Недолго думая, она встаёт и приносит свой паспорт.

— Вот видишь, — открывает титульный лист.

«Ох, эти женщины!», — написано на его лице, когда независимо от его желания глаза скользят по буквам, цифрам, датам, запоминая, консервируя в мозгу эту ненужную информацию.

— А вот адрес, — открывает она страницу с пропиской.

И не зная зачем, но туда он тоже смотрит. И тоже «фотографирует», автоматически отмечая, что она живёт совсем в другом районе города, что ехать долго, каждый день не намотаешься.

«Вот что за…!» — выдохнув, матерится он про себя.

— Спасибо за шампанское, — легко спрыгивает она с кровати и подбирая с полу свои вещи, одевается.

— И что там дальше? С этими пробелами? — уточняет он у её острых лопаток, выпирающих сквозь свитер.

— Мы больше не встретимся, — подхватывает она свою сумку, перекидывает через руку пальто.

— Почему? — спохватывается он, что она уходит.

— Потому что аэропорт открыли. А мы летим в разных направлениях.

И в шумном переполненном зале ожидания, и у стоек регистрации, и в очереди на посадку Роман всё беспомощно крутил головой, прикусив губу, выискивая её среди пассажиров. Но она словно слилась с безликостью этого аэропорта, стандартного, серого, стеклянно-бесконечного. И растворилась в ней. Без следа.

Глава 5

Три месяца спустя.

— Девушка, вы не можете не пропустить меня в палату, — бесновался он у поста медсестры.

— Это почему же? — хмыкнула в ответ непреклонная как инспектор ГИБДД девушка в белом халате. — Вы ей кто? Муж? Брат? Родственник?

— Нет. Но я оплатил эту операцию. И эту палату, — не зная какие найти весомые аргументы для этой Фемиды, выпалил он с отчаяния.

— Да хоть всю больницу, — закрыла она журнал, в который до этого пялилась. — Не положено.

— Да как же вы не понимаете, — чуть не взмолился он. — Я люблю её. Просто люблю.

Между взмахами её густо накрашенных ресниц, казалось, прошла вечность. А потом она встала и захлопнула окошко для передачек, в которое Роман пытался просунуть голову.