Про ЛЮБОff/on

— Морской закон. Чтобы любовницы с женами не сталкивались. В выходные ведь семейное время, все детишек на лодках катают.

Вечером был салют. А потом половина гостей разъехалась, а вторая половина погрузилась на яхту. Яхты здесь все называли лодками. И при входе на лодку снимали обувь. Очень смешно — в костюмах с засученными штанинами, в галстуках и босиком.

На лодке нам подносил напитки матрос в белых штанах и тельняшке. На тельняшке синими нитками было вышито «Королева Марго».

Рита так часто подзывала его к себе, чтобы лишний раз взглянуть на вышивку, что количество пустых стаканов из-под махито возле нас вместило бы половину всего алкоголя, выпитого на борту в этот вечер.

Мы долго не могли найти Жанку.

Она оказалась на автомобильной парковке.

Водитель серебристого BMW безучастно слушал Жанкины вопли. Это был ее BMW и ее водитель. В начале вечера она оставила ему телефон и просила не давать ей его ни при каких обстоятельствах.

Теперь, несмотря на угрозы своей хозяйки, он меланхолично разглядывал шины, а Жанка бесновалась вокруг.

Она называла его тупым идиотом и обещала завтра уволить.

Она разбила стакан с виски об асфальт.

Водитель невозмутимо собрал осколки.

Жанка категорически отказывалась подняться на лодку, понимая, что там шансов позвонить бывшему мужу у нее не будет.

Мы увели ее с применением силы.

Жанка плакала, а Рита гладила ее по голове.

Я попросила у матроса в тельняшке принести двойной виски со льдом.

Жанка выпила виски залпом и притихла.

Когда на палубе начались танцы, Жанка была самым активным участником.

— Все равно домой приедет и позвонит, — грустно вздохнула Маша, — а утром жалеть будет. И спрашивать, почему мы ее не отговорили.

— Может, ей виски побольше? — предложила я.

— Тогда она заснет сразу, — поддержала Рита, — или ей плохо станет и будет не до звонков.

— Вот и хорошо! — одобрила Маша и кивнула матросу.

Я отдала свой телефон Рите.

— Ты что, Даш? — удивилась моя подруга. — Тоже?

Я покачала головой. И подняла руку, чтобы мне принесли еще шампанского.

Я собиралась закончить диссертацию в течение недели. Максимум — двух.

Я позвонила Любови Макаровне, поблагодарила ее за заботу обо мне и отказалась от предложения поехать в Лондон.

— Замуж, что ль, собралась? — предположила Любовь Макаровна. — Муж не пускает, Даш?

Я пробормотала в трубку что-то невнятное.

— Смотри, мужчины самостоятельных любят и с карьерой. Сейчас все бросишь ради него, а потом будешь локти кусать!

— Да я не замуж…

— Так тем более! А если любит, то поймет. И дождется!

Когда Любовь Макаровна была чем-то недовольна, она переходила на «ты».

Сейчас она была недовольна моим решением.

А я слушала ее, и мне казалось, что я действительно собралась замуж. И муж не пускает меня в Лондон. И мне это было так приятно! И я совсем не считала его эгоистом. Главное ведь не где. Главное — с кем.

Влад не звонил. Я не звонила тоже.

Когда Рита появилась в дверях нашей квартиры с чемоданом, я почувствовала себя матерью, увидевшей дочь на пороге после долгой разлуки. Когда в первую секунду испытываешь радость и почти одновременно — тревогу. Что случилось?

— Я ушла от Кости, — объявила Рита. Терминатор всем своим видом выражала восторг по поводу ее решения.

— Почему? — Я села на пол прямо в прихожей, опершись о стену.

Рита села напротив.

Терминатор возбужденно обнюхивала чемодан.

Рита подтолкнула к себе ногой сумочку и достала оттуда пачку «Мальборо».

— Рит, ты что? Куришь?

Она щелкнула золотой зажигалкой и с удовольствием затянулась.

— Я не могу, Даш. Мне все время Петя снится. И с каждым сном он растет. Сегодня ночью он пошел.

Рита посмотрела на меня и горько усмехнулась. Как будто пожалела меня за то, что увидела в моих глазах жалость.

— Так смешно пошел… Два шага сделал и упал. Представляешь?

Она затушила сигарету о подошву туфли.

— Ритка… — прошептала я.

— Я сойду с ума, — выдохнула Рита и отвернулась.

— Ты в церковь ходила?

— Ходила… Костя во всем виноват. Я же не хотела делать аборт, ты понимаешь?

— Рита, но ведь он был больной. Он бы мучился всю жизнь.

— Откуда ты знаешь? Ну откуда ты это можешь знать точно? Я вижу его каждую ночь. И он абсолютно здоров. У него волосы как у меня.

Рита не плакала.

Самое страшное одиночество, это когда даже не хочется плакать.

Когда даже не хочется, чтобы тебя жалели.

Когда понимаешь — есть ты и есть мир. И этот мир не с тобой. Ты — одна.

Ночью за Ритой примчался Костя. Они долго разговаривали на кухне. Под утро он уехал. Рита осталась.

Я вышла к ней и молча ее обняла.

— Влад не звонит? — спросила Рита.

— Нет.

— И как ты?

Я пожала плечами. Встала. Включила чайник. Достала из шкафчика чашки.

— Ты думаешь — позвонит? — не то спросила, не то просто сказала Рита.

— Не знаю.

— Ты ждешь?

— Жду. — Я посмотрела на подругу. В ее голубых глазах, как росинки на цветочном лепестке, выступили слезы. Одна упала. Рита дотронулась до нее пальцем. В уголке голубого лепестка появилась вторая.

Мне самой захотелось плакать.

Как раньше смешивали кровь, мы смешивали наши слезы. И становились еще роднее и еще ближе друг другу.

Под столом Терминатор грызла новую Ритину сумку.