Про Андрейку, Моську, Алеху и Читаку

— Ты думай лучше, — приказал мальчишка. — А то мне надоело тут быть…

И опять заснул.

Солнце пошло к закату. Где-то на открытых полянах оно еще светило, а в чаще стало сумрачно и жутковато… И зловещая тишина стояла, даже листья перестали падать-шуршать, и все птицы куда-то попрятались. Только серый поползень выскочил откуда ни возьмись, серой мышью пробежал по стволу, пронзительно пискнул на весь лес: «Твуть! Твуть!» — и улетел… Может, подавал знак другим зверям… Андрейка запустил ему вслед палкой: не приманивай кого не нужно.

Мальчишка посапывал, а Андрейка похаживал с рогом на плече, как все равно первобытный человек. Интересно: первобытные люди пользовались лосиными рогами вместо дубинок или нет? Наверное, пользовались, если каменный топор сломался или не было его совсем. Подходящее оружие — тяжелое, крепкое. С ним Андрейка чувствовал себя куда спокойней…

Нужно еще сходить глянуть, цело ли прошлогоднее сено, про которое говорил пастух, да натаскать его сюда побольше. Но это потом, когда мальчишка проснется, а то увидит, что Андрейки нет, и может испугаться, решив, что его бросили…

Нет от этих ребятишек никакого покою. Так и лезут везде — распустились. Обязательно ему понадобилось в этом месте голову просовывать, будто других никаких мест нет…

Лосиный рев раздался совсем близко, чуть не над ухом.

Оглянулся Андрейка, а лось — вот он: выставил из кустов рогатую горбоносую голову, будто чудовище какое, но Андрейку не замечает…

Голова — с комод, рога срослись корытом, черная борода свисла, жесткая грива на шее встала дыбом, а глазки маленькие, бледные, подслеповатые: Андрейку и не видит…

Потом лось на длинных и прямых, как ходули, ножищах, в светлых чулках, сделал несколько шагов — прямо к мальчишке: того и гляди, наступит своим копытом!

Андрейкиным волосам и спине стало холодно, но никакого испуга Андрейка больше не чувствовал — куда-то делся весь испуг…

Он сжал рог в руке, выскочил из-за дерева и, топая ногами, чтобы нагнать на лося побольше страха, заорал хриплым голосом, как пастух дядя Коля Копейкин на своих коров:

— Куд-да пошел, длиннорогий! Ат-ты черт непутнай! Ят-тебя!

Лось, даже не глянув, кто кричит, рванул в лес и скрылся с глаз… Только вдалеке протрещало и стихло: будто его и не было.

Чтобы окончательно запугать лося, а заодно и себе смелости подбавить, Андрейка загоготал таким басовитым и хриплым голосом, что лось мог подумать, будто это не человек даже, а какой-нибудь леший гогочет:

— Эхе-хэ-хэ-хэ!..

А со стороны стогов откликнулся кто-то, сразу видно, человек:

— Ау-у…

Приятно было услышать человеческий голос после всех зловещих лесных звуков!

Андрейка радостно позвал:

— Эй! Сюда! Сюда!

И побежал к мальчишке, который проснулся и хмуро спросил:

— Ты куда ушел?..

Голоса и крики послышались совсем близко. Мальчишка встрепенулся, задергался в кровати:

— Нашли меня! Это моя сестра Маринка кричит!

Надулся, покраснев от натуги, и звонко, так, что, наверное, в Макуревке было слышно, завопил:

— Маринка-а-а! Я т-ут! Вот я!

Со всех сторон повысыпало много народу: девка, такая же, как мальчишка, плотная, круглолицая, с темными, как вишни, глазами; парень в военной форме без погон — видать, демобилизованный; еще девка; пожилой дядька…

Они окружили мальчика, а тот кричал:

— Я тут! Я вот он! А я вот, а я вот! Я давно тут! Никак не вынусь!

Все радовались, а демобилизованный парень попробовал разжать прутья и спросил у Андрейки:

— Как он застрял?

— Я почем знаю… Я пришел, а он тут и был!.. — ответил Андрейка, беспокоясь, что могут заподозрить, будто это он засунул мальчишку головой в кровать…

— Что же ты его не высвободил?

— Поди высвободи, — усмехнулся Андрейка. — Думаешь, не пробовал? Он ни в какую сторону не пролазит. Голова, что ли, опухла…

Парень подошел к куче дров, заготовленных Андрейкой для ночевки, порылся в ней, вытащил толстое круглое полено, вставил над головой мальчишки между прутьями, налег, и прутья разошлись…

Андрейка почесал в затылке: вот так промах дал — не догадался рычаг применить! Да разве обо всем упомнишь с лосями этими? Мальчишка выдернул голову и сразу отскочил от кровати, точно опасаясь, что она его схватит. Потом принялся прыгать и скакать, как козленок, вертя головой во все стороны, будто пробуя, не разучился ли он ее поворачивать как хочет.

Все так радовались, что на Андрейку никто внимания не обращал, только демобилизованный парень спросил:

— Соображения не было — прутья разжать? Эх ты, Михей…

— Почему же, было, — ответил Андрейка. — Да я боялся — вдруг чего… Еще шея повредится… какая-то она у него тоненькая. Кабы он мой брат был, тогда конечно!.. А с чужим случись что — шуму не оберешься!

Чтобы избежать дальнейших расспросов, он надел курточку, прицепил за спину портфель, взял под мышку рог и пошел прямиком к дороге, на ходу доедая булочку, которую, к счастью, не успел слопать мальчишка.

Выйдя на шоссе, Андрейка наткнулся на группу макуревских баб, которые стрекотали наперебой, как сороки, а среди них махал руками дядя Коля Копейкин.