Призванный в Бездну 2

Под конец тирады Нейфила распалилась; вскинула голову, задрав подбородок, и вскинула кулак — не то грозила мне, не то подчёркивала таким образом решимость. Я усмехнулся: приятно было осознавать свою правоту. Я не ошибся в Нейфиле.

Прости за то, что извинился перед тобой. Больше не повторится.

Она озадаченно моргнула.

«Что? Но ты только что извинился ещё раз… И что значит не повторится? То есть я не выпрашиваю извинений, но есть разные случаи, и иногда… То есть… Что я имею в виду… Нет, погоди, не будет ли наглостью требовать от тебя… Или… Ох!»

Боевой настрой Нейфилы испарился без следа. Она закусила губу и принялась массировать виски, точно надеялась этим привести в порядок мысли. Выглядела девушка окончательно сбитой с толку.

Я кашлянул, прежде чем сменить тему.

Ты упоминала, что лишь некоторые больные образуют Рощи Статуй?

Затуманенный взгляд Нейфилы прояснился.

«Ах да! Что-то такое и впрямь… Но остальные натыкаются на уже возникшую Рощу и останавливаются в ней. Исключений нет. От Морфопатии нельзя излечиться».

Если поискать, найдутся и другие статуи?

«Конечно. Чем шире Роща, тем их больше. Или, скорее, наоборот: растения ведь нуждаются в питании, пусть и таком… Чаще всего статуи встречаются в центре. А зачем они тебе?»

Поищу, вдруг найдётся что-нибудь полезное.

«Неправильно это. Как расхищать могилы. Даже хуже, пожалуй».

Что и говорить, я ужасный человек. Да и не человек вовсе, а так — комок щупальцев.

Нейфила нахмурилась и внезапно показала мне язык. А после — тихо рассмеялась.

«Я рада, что ты начинаешь шутить, пускай и выходит не очень. В заточении у старухи ты был иным. Более сосредоточенным, серьёзным и каким-то… бесчувственным? Как натянутая стрела, которая из всего многообразия мира видит перед собой лишь цель — и готова на пути к ней пронзить всех, кто оказался у неё на пути».

А по-моему, я ни капли не изменился.

Нейфила молча закатила глаза.

Закончив разговор, я переступил через кристальное тело и направился в глубь Рощи. Теперь, когда я знал о тайне, что скрывалась за здешним буйством растительности, я мог по достоинству оценить её чудовищное очарование.

В шелесте листвы и колыхании высокой мягкой травы чудился едва слышный шёпот — сбивчивый хор душ, навеки пленённых и пущенных на пропитание. Редкие плоды деревьев и ягоды, что усеивали переплетения кустарников, были плоть от плоти мертвецов, похороненных без могилы; а пёстрые цветы, бросавшие вызов одутловатому солнцу, сходили за надгробные венки.

Будь при мне тетрадь для зарисовок, я заполнил бы её набросками. Здесь, на изломе жизни и смерти, я ощутил жгучий прилив вдохновения.

Вне всякого сомнения, Роща Статуй была монстром. И притом опасным — не зря же её избегали звери, водившиеся на первом слое. Но это не умаляло её красоты.

Не все тела валялись в траве. Некоторые сидели, прислонившись к валунам, и их колени обвивал шипастый вьюн, а кое-кто остался на ногах — и частично врос в стволы деревьев. Из них выступали конечности и лица, на которых застыл одинаковый кривой оскал.

Неужели люди насмехались над своим незавидным жребием?

Едва ли. Скорее, последний этап болезни затрагивал лицевые мышцы и заставлял жертв Мора ухмыляться, — словно накладывал на них вечную посмертную маску. Отчего-то казалось, что статуи, бдительно прищуриваясь, наблюдают за мной.

Они напрасно беспокоились. Их ветхое облачение не интересовало меня, и я проходил мимо.

Сперва я предположил, что Роще не одна сотня лет. На это намекала и толщина стволов, и тот факт, что одежда мертвецов успела сгнить. Однако Нейфила, которая так и не вернулась в свой клубок, развеяла мои заблуждения. Вокруг жертв Морфопатии первые деревца возникали за считанные дни. Через неделю крошечный лесок доходил до десятка метров в диаметре.

Вскоре мне выпал шанс лично убедиться в том, сколь жадно растения впитывали энергию, источаемую статуями.

Я наткнулся на ещё живого заражённого.

Трава возле него была особенно густой. Она надёжно закрывала его от внешних взоров, но моё внимание привлекли толстые ростки, шевелившиеся, точно щупальца. На их концах набухали гигантские бутоны, которые раскрывались за считанные секунды. Влажно поблёскивали лепестки.

Цветы обрамляли совсем молодого парня. Левая сторона его лица превратилась в сплошной кристалл, в глубине которого мутнел остаток мозга. Правый глаз, пока целый, но уже затянутый поволокой, смотрел сквозь меня. В лихорадочно вздымавшейся груди рождался сиплый хрип, из уголка рта тянулась розоватая ниточка слюны. Периодически по телу пробегали волны конвульсий.

Я склонился над несчастным, осматривая его одежду.

Потрёпанная рубаха, кое-как подпоясанные штаны с небольшими прорехами, ботинки на мягкой подошве.

Явно не из искателей.