Призвание варягов

Одновременно сторонники концепции договора критикуют идею завоевания, скрытую за Сказанием о призвании Рюрика с братьями, которая подкрепляется ссылками на сюжет о Хенгисте. Так, у В. Я. Петрухина читаем: «Разные исследователи возводили легенду о призвании варягов к легенде о призвании саксов в Британию… Однако англосаксонская легенда не содержит мотива внутренних распрей: бриттам грозили „внешние“ враги. Кроме того, призваны были два брата, носящие заведомо мифологические, а не реальные имена. Вместе с тем эпическая формула призвания в „великую и обильную землю“ указывает… на общий мифологический источник»[76]. Не могу не согласиться и с этим автором: сходство лексических оборотов не может служить убедительным аргументом для отождествления Сказания о призвании Рюрика с англосаксонской легендой о призвании саксов. Источники описывают совершенно различные ситуации в древнерусской истории и в истории Англии.

Ввиду того, что исторические параллели, используемые в российской историографии для толкования Сказания о призвании Рюрика еще с XVIII в., явно начинают давать сбой, предлагаю вводить свежие силы и для сравнительного анализа со Сказанием о призвании начать использовать историю призвания Генриха Плантагенета и историю призвания шлезвиг-гольштейнского Карла-Петера-Ульрика, или Петра Федоровича. В самом деле, чем Генрих Плантагенет хуже Роллона или Хенгиста?

Наследование власти в Скандинавии

Сторонники норманнистских концепций так настоятельно убеждают нас в том, что древнерусский институт княжеской власти принесен скандинавами — не то по договору, не то по завоеванию, что вполне уместно посмотреть, а как обстояло дело с институтом королевской власти в скандинавских странах, например, в шведской истории, коль скоро нас уверяют, что именно Средней Швеции следует отдать первенствующую роль в деле установления княжеской власти на Руси? Две означенные норманнистские концепции: «Рюрик — князь по договору» и «Рюрик — завоеватель» — позволяют предположить, что в историях скандинавских стран королями становились именно на основе этих двух моделей: либо по завоеванию, либо на основе договора по найму короля. Поэтому обратимся к ранней истории скандинавских стран на примере шведской истории. Но если кто-то думает, что жители тех стран, которых многие в наши дни представляют поголовно в виде сумбурных викингов, жили по принципу: кто палку взял, тот и капрал, то того ожидает разочарование. Исландские королевские саги — важнейший источник по истории Скандинавии — дают нам обильный материал, показывающий, что важным организующим принципом институтов власти в скандинавских странах, начиная с яиц Леды, был рассмотренный выше династийно-родовой принцип, где в том числе матрилатеральная традиция играла важную роль. Сага об Инглингах, открывающая свод Снорри Стурлусона «Круг земной», собственно, и посвящена описанию того, как утверждалась в Скандинавии власть. Легендарные основатели династий — боги Один, Ньерд, Фрейр — «пришлые» родоначальники, от которых вели свое происхождение последующие королевские роды Дании, Норвегии, Швеции.

Согласно легенде, божественный «праотец» Один, по своему «этническому» происхождению — выходец из Азии, из страны, которая находилась: «…недалеко от Тюркланда (Tyrklands). Там у Одина были большие владения. В те времена римские хевдинги ходили [походами] по всей земле и подчиняли себе все народы, и многие хевдинги бежали из-за этих войн из своих владений. Но так как Один был провидцем и колдуном, он знал, что его потомство будет жить в северной части земли. Тогда посадил он своих братьев Be и Вили [правителями] над Асгардом, а сам пустился в путь, и с ним все дии и много другого народа. Он отправился сначала на запад в Гардарики, а затем на юг в Саксланд. У него было много сыновей. Он завладел землями во многих местах в Саксаланде и поставил там правителями своих сыновей. Затем он отправился на север, к морю, и поселился на одном острове. Это место теперь называется Одинсей на Фьоне»[77].