Призвание варягов

Историк Нордстрем так передавал эйфорическое чувство, вызванное в шведском обществе этим историозодчеством: «Ни один из народов Европы, помимо классических народов, не мог предъявить прошлое, полное столь дивных испытаний в мужестве, как мы — потомки готов. Это придало нашему патриотизму новый элемент мужества, как раз в преддверии державного периода XVII в., в который, как казалось его современникам, возродились заново героические силы готов. Но до этого только из исторической памяти черпали шведское национальное чувство и историческая фантазия подлинную пищу. Благодаря трудам историков, благодаря популярным рассказам об исторических судьбах отечества, благодаря небольшим простонародным сочинениям, благодаря красноречию политиков и ученых, благодаря поэзии, театру — великое множество форм использовалось для того, чтобы совместить в шведском народном сознании представление об истории отечества с блистательной героической сагой о древних готах, в которой отразилось совершенное проявление силы и способности нашего народа… С такой историей мы чувствовали себя аристократией Европы, которой предопределено владычествовать над миром»[25]. Здесь необходимо подчеркнуть, что все это говорилось об истории миражной, об истории или великом прошлом, которого никогда не было в действительности. Вернее, сами по себе исторические события происходили, конечно, но они не имели никакого отношения к шведам, поскольку происходили в истории других народов.

Удобством работы с историческими химерами было то, что при этом не требовалось особого изучения автохтонных источников. Перед шведскими историками XVII в. были величественный мираж готицизма и мифы о гипербореях, озаренные собственной фантазией: достаточно было как-то притачать одно к другому. Эту миссию и осуществил шведский писатель и профессор медицины Олоф Рудбек в его знаменитом произведении «Атлантида», или «Атлантика» («Atland eller Manheim»), основные главы которого были изданы в 1679–1698 гг. и которые вобрали в себя как традиции готицизма, так и гипербореаду Буре и его учеников.

Рудбек принадлежал к упсальскому кружку и разделял взгляды учеников и последователей Буре на скандинавское происхождение гипербореев. В своей «Атлантиде» он попытался собрать воедино как фантазии Иоанна Магнуса о великом готическом прошлом Швеции, химеры «гипербореады», возвеличивавшие прошлое свеев как гипербореев, а также присовокупить сюда путаные фантазии Петрея о варягах из Швеции и создать таким образом из шведской истории какую-то величайшую феерию мирового масштаба. Основной мыслью рудбековской «Атлантиды» стало стремление «обосновать» основоположничество шведов с древнейших времен в историях большинства европейских народов, а Швецию представить колыбелью общеевропейской культуры, в том числе древнегреческой, скифской и древнерусской. Рудбек обнаруживает специфическую методику работы с источниками. Уже его влиятельные предшественники Магнус и Буре проявили склонность к более чем свободной интерпретации писателей древности Иордана и Диодора Сицилийского. Но Рудбек пошел еще дальше. И у Магнуса, и у Буре все-таки можно увидеть границу между источниками и их собственными домыслами. Рудбек мешает источники и свои фантазии беззастенчиво и вкладывает в уста древних авторов то, что ему заблагорассудиться, поэтому пробираться через чащобу его писаний особенно сложно.

В своей «Атлантиде» Рудбек высказывает уже ставшие привычными для шведского общества убеждения, что за именами многих народов и стран у античных и других древних авторов скрывались прямые предки шведов, но что это с течением времени все это забылось, оказалось утерянным и т. д. И он начинает «реконструировать» утраченную шведскую историю через отождествление со Швецией платоновской Атлантиды, острова гипербореев, или Эликсии, Скифии, Варягии и др.[26] Важное место у Рудбека занимает, естественно, дальнейшее развитие «гипербореады» его старших упсальских коллег, как новомодного витка шведской историософии, выводящего местное мифотворчество на орбиту совершенно безбрежных возможностей. Рудбек, вслед за Буре, Штэрнъельмом, Верелиусом стремился представить античные мифы о гипербореях картинами подлинной шведской истории в древности. Но если основоположник шведской «гипербореады» Буре оставлял грекам хотя бы имя бога северного ветра Борея, полагая, что оно было переводом на греческий исходного скандинавского имени, забытого со временем, то Рудбек начинает уверять, что имя Борея — шведское, но искаженное при передаче на греческий язык. Манипуляция ономастиконом, начатая еще Магнусом (Телеф-Елефф) и охарактеризованная Нордстремом как «рискованные этимологии», расцвела под пером Рудбека пышным цветом.