Призраки Чарльза и Миванвэй

Неделю спустя корабль Чарльза потерпел крушение близ Португальских берегов, и полагали, что весь экипаж утонул. Миванвэй прочла имя Чарльза в списке погибших; ребенок в ней умер, она почувствовала себя женщиной, которая глубоко любила и никогда не будет любить больше.

Но по счастливой случайности Чарльз и еще один человек были подобраны маленьким торговым судном и приехали в Алжир. Там Чарльз узнал о своей предполагаемой смерти и ему пришло в голову не опровергать известия. Этим решался вопрос, который очень смущал его. Он мог вполне положиться на то, что отец передаст Миванвэй его небольшое личное состояние — пожалуй, с некоторым прибавлением — так что она будет независима и сможет снова выйти замуж, если пожелает. Он был уверен, что она равнодушна к нему и прочла весть о его смерти с чувством облегчения. Он же устроит свою жизнь заново и забудет ее.

Он продолжал свое путешествие до Капской земле и там вскоре добился великолепного положения. Колония била еще молода, инженеров встречали с раскрытыми объятиями, а Чарльз знал свое дело. Он нашел тамошнюю жизнь интересной и возбуждающей. Тяжелая, опасная работа в глубине страны была ему по душе, и время проходило быстро.

Но надеясь забыть Миванвэй, он не принял в расчет своего характера, который в сущности был очень благородным. В пустынных степях, он мечтал о Миванвэй. Воспоминание о её хорошеньком личике и веселом смехе возвращалось к нему каждую минуту. Иногда он искренно проклинал ее, но это значило только, что одна мысль о ней причиняет ему боль, в действительности он проклинал себя и собственную глупость. Смягченные расстоянием, даже её вспыльчивость и капризы стали полны прелести; и если смотреть на женщин, как на человеческие существа, а не как на ангелов, надо было признать, что он потерял милую и прелестную жену. Ах! если бы она была с ним теперь — когда он стал мужчиной, способным оценить ее, а не глупым, себялюбивым мальчиком. Эта мысль приходила ему в голову, когда он, покуривая трубку, сидел перед палаткой; и он жалел, что звезды, которые смотрят на него, не те же самые звезды, под которыми живет она; тогда он чувствовал бы себя ближе к ней. Ибо — хотя молодежь не поверит этому — мы делаемся сентиментальнее по мере того, как становимся старше; по крайней мере, некоторые из нас и, пожалуй, не наименее мудрые.

Как-то ночью он с удивительной отчетливостью увидел Миванвэй во сне. Будто она подошла к нему, подала руку и они простились. Случилось это на той самой скале, где они впервые встретились, и один из них будто собирался в далекий путь — кто именно, он не понял как следует.

В городах люди смеются над снами, но вдали от цивилизации мы охотнее прислушиваемся к странным речам, которые вам шепчет природа. Проснувшись утром, Чарльз Сибон вспомнил свой сон.

— Она умирает, — сказах он, — и приходила проститься со мной.

Он решил немедленно вернуться в Англию, если поторопиться, он может быть еще успеет поцеловать ее. перед смертью. Но уехать в тот же день ему не удалось, так как не на кого было оставить работу, а хотя Чарльз Сибон был еще по-юношески влюблен, он всё-таки сделался мужчиной и знал, что работу нельзя бросать, даже когда зовет сердце. Таким образом, он остался на два дня, а на третью ночь ему опять приснилась Миванвэй. На этот раз она лежала в бристольской часовенке, где в былое время он часто сидел с ней по воскресеньям. Чарльз слышал голос её отца, читающий над ней литию, а её любимая сестра сидела рядом с ним и тихо плакала. Тут Чарльз понял, что ему не зачем торопиться. Он решил остаться, чтобы кончить работу, а потом вернуться в Англию. Ему хотелось снова постоять на скалах около корнваллийской деревушки, где они встретились в первый раз.

Таким образом, несколько месяцев спустя Чарльз Сибон, или Чарльз Деннинг, как он теперь назывался, возмужавший, загорелый и изменившийся почти до неузнаваемости, вошел в кромлечскую гостиницу — как с ранцем за плечами вошел туда за шесть лет перед тем, — и потребовал себе комнату, говоря, что намерен остановиться тут на некоторое время.

Вечером он вышел погулять и направился к прибрежным утесам. Наступили уже сумерки, когда он добрался до скалы, которую местные жители, отличающиеся любовью к фантастическому, прозвали «Котлом Ведьм». Отсюда он в первый раз увидел Миванвэй, поднимающуюся с берега моря.

Вынув трубку изо рта, он прислонился к скале, зубчатые контуры которой казались ему лицом старого друга, и неподвижно уставился на узенькую тропинку, теряющуюся в сумеречной мгле. Вдруг он увидел фигуру Миванвэй, которая медленно поднялась по этой тропинке и остановилась перед ним. Он нисколько не испугался. Он почти ждал этого. Её приход дополнял его сны. Она казалась старше и серьезнее, чем он ее помнил, но от этого её лицо стало еще милее.

Он ждал, заговорит ли она с ним; но она лишь посмотрела на него взором полным печали, прошла мимо и скрылась во мраке сумерек, а он продолжал неподвижно стоять в тени скалы.