Призрак шимпанзе

Кейт слез с табурета и подошел к стеллажу с прессой. Его глаза сначала выхватили в пестрой мозаике номер журнала «Он и Она», и он взял его в руки. Обложку украшала девушка, напоминавшая директрису этого издания Бетти Хэдли, но далеко не столь же симпатичная, как та. Интересно, подумалось ему, в скольких журналах директрисы красивее всех тех манекенщиц, что позируют для обложек? Наверняка только в одном.

Но момент не располагал к мечтаниям о Бетти, и, решительно выбросив ее образ из головы, он поискал «Необыкновенные приключения», тот самый журнал, которым руководил сам. Заметив его, он прихватил последний номер.

Наметанный глаз тут же узнал июньскую обложку. Та же…

Ой ли? Действительно, изображенная на ней сцена соответствовала той, что была на утвержденном им макете, но в ее подаче читателю… было нечто сверх уже виденного. Лучше и намного выразительней. Неоспоримо, то был почерк Хупера, но, как вполне можно было бы сказать, заметно подучившегося.

Девушка в своем прозрачном космическом комбинезоне выглядела намного привлекательней — и, понятное дело, соблазнительней, — чем на представленных ему эскизах. А уж преследующий ее монстр…

Кейт даже вздрогнул.

На первый взгляд то же чудище, что и в предложенном ему варианте, и в то же время между ними было какое-то трудноуловимое, но ужасное различие, которое он был даже не в состоянии выразить словами… да, насколько он понимал, вовсе и не желал бы этого делать.

В то же время подпись Хупера была на своем обычном месте — он сразу же заметил ее, как только сумел оторвать взгляд от монстра. Этакое вилообразное «X» стопроцентно напоминало его закорючку. А потом внизу, справа, он увидел цену. Совсем не «20 ц.», обозначающее двадцать центов.

А «2 кр.».

Что это: две кредитки?

А что же еще?

Он, как в замедленной съемке, сложил оба журнала, невероятных и невозможных для него к существованию — поскольку на том, что делала Хэдли, также стояло «2 кр.», — и сунул их в карман.

Его охватило желание где-нибудь уединиться, спрятаться от всего этого люда и внимательно просмотреть оба издания, прочитать их, тщательно усваивая каждое слово.

Но сначала надо было расплатиться. Итак, две кредитки за каждый журнал, то есть всего четыре. Но что они реально обозначали? Хозяин только что вручил ему за двадцать пять центов две тысячи кредиток, но при этом дал понять, что они не вполне соответствовали реальной стоимости монеты. Она — по причинам, которые ему еще предстояло выяснить, — являлась для покупателя редким и ценным предметом.

Очевидно, в смысле определения эквивалента скорее подходили печатные издания. Если их цены в долларах и кредитках примерно соответствовали друг другу, то тогда две кредитки почти точно равнялись двадцати центам. Если это так, то хозяин драгстора за двадцатипятицентовую монету дал ему… посчитаем… ага, двести долларов. Но с какой стати?

Он вернулся к стойке, позвякивая монетами в кармане. Пошарив, он нащупал среди них полдоллара. Интересно, как прореагирует на них этот коротышка?

Конечно, по-хорошему ему надо было бы проявить больше осторожности. Но после шока, испытанного при виде обложки июньского номера собственного журнала, так похожего и одновременно отличающегося от утвержденного им макета, Кейт находился в каком-то расхристанном состоянии. Поэтому он небрежно швырнул полдоллара на мраморное покрытие со словами:

— Это — за два журнала плюс две коки с лимоном.

Хозяин протянул к монете руку. Она так тряслась, что он никак не мог ухватить злополучный металлический кружочек.

Кейт вдруг устыдился. Ему стало неловко за свой поступок. Тем более что это грозило втянуть его в нудный разговор, что помешало бы ему поскорее отбыть с журналами, которые не терпелось полистать.

— Сдачи не надо, — сухо бросил он. — Можете оставить себе обе монеты: полдоллара и двадцать пять центов… в счет полученной от вас суммы.

Он развернулся и направился к выходу. Но, сделав всего лишь пару шагов, застыл на месте. В этот момент в открытую дверь драгстора вломилось «нечто». При этом явно не принадлежавшее к роду человеческому, хотя бы даже отдаленно.

Это «нечто» возвышалось на два метра десять сантиметров — ему даже пришлось пригнуться, чтобы, переступая порог, не стукнуться о притолоку, — и сплошь волосатилось ярко-красным мехом, кроме ступней и лица. Те, кстати, алели тоже, но были покрыты чешуей. Глаза выглядели как два белых диска без зрачков. У этой штуки отсутствовал нос, но зато зубов было — и не пересчитать!

В тот же момент кто-то вцепился Кейту в руку. Хозяин заведения заверещал вдруг сразу ставшим противно-пронзительным голосом:

— Это же монета сорок третьего года! Он дал мне ее лично! Шпион, арктурианин! Хватайте его, селенит! Немедленно уничтожьте!

Алое чудовище застыло у входа, издав звук настолько высокой частоты, что тот находился на грани слышимости. Оно раздвинуло лапы — метра этак на два с половиной — и угрожающе, словно кошмарное видение, двинулось на Кейта. Пурпурные губы приоткрылись, обнажив пятисантиметровые клыки, а рот разверзся подобно зияющей зеленой пещере.