Призрачно все...

— Это не Венечка! Куда вы дели моего Венечку?! Это не его голос!!! Он не так выходил… Господи!!!

Леночка начала креститься, Олег выронил авторучку. Изместьев старался самообладания не терять, но колени начали подгибаться. В горло будто кто-то напихал ваты.

— Вениамин, — прокашлявшись, начал он, — вы слышите меня?

— Если вы ко мне обращаетесь, то прекрасно слышу! И спрашиваю, какое сегодня число и год, — повторил больной, не открывая глаз. — И прекратите называть меня Вениамином. Или Венечкой, терпеть не могу это имя!

— Останови, Пахомыч! — Леночка забилась в истерике. — Чур, не я! Чур, не я! Я выпрыгну на ходу! Ради бога, останови-и-и-и! Не могу больше!

— Уже подъезжаем! — нервно отозвался водитель. — Вторая клиническая, санпропускник. Эндокринология — на третьем этаже. Один поворот — и мы на месте.

— Вас, Вениамин… Или как вас там, — пытался взять под контроль ситуацию Изместьев, — мы госпитализируем в больницу, вас следует полечить. Вы больны…

— Какая больница? Зачем лечить? Ничего мне не надо, — нервно оборвал его больной. — Я чувствую себя прекрасно. Вот, смотрите.

С этими словами он сел на носилках и открыл глаза. Кристина медленно, без сознания сползла вниз. Леночка раскрыла на ходу задние дверцы, а доктор сидел как вкопанный, глядя в зеленоватые глаза того, кто совсем недавно валялся в парке на скамейке.

Внимание «прозревшего» больного тем временем привлекла «карта вызова», которую до этого заполнял Олег:

— Знакомая бумаженция, хм… — пробубнил он, ввергая всех в шок. — Только со временем пожелтеет и край ее начнет махриться. А так… узнал, узнал. Да, если бы не она, не быть бы мне сейчас в вашей тесной компании.

Словно инопланетное существо сидело сейчас перед Аркадием, зачем-то тянулось к наполовину заполненной карте, интересовалось датой своего «приземления». Кое-как сохраняя самообладание, он силой уложил больного на носилки. Едва Пахомыч остановил машину, Аркадий кивнул Олегу, мол, давай транспортируем. Кое-как они перенесли «Вениамина» в приемное отделение.

Кристина пришла в себя лишь после вдыхания «нашатырки». Конечно, она осталась с больным в санпропускнике.

Обратно ехали молча, лишь Леночка периодически всхлипывала, глотая слезы. Возвращаясь домой после смены, Аркадий с Олегом заскочили в круглосуточный супермаркет и купили по бутылке водки. Выпили по дороге.

К утру Изместьев смутно помнил подробности дежурства.

Секс накануне перестройки

Как у нее язык повернулся такое сказать?! После сказочной ночи и божественного вечера. После совершенно чумового секса, какого у доктора не было уже несколько лет.

Кажется, от здания банка до ресторана их отвез все тот же черный «лексус». Аркадий, мягко говоря, вел себя не лучшим образом: приставал к банкирше на глазах секьюрити. По каменисто-равнодушным рожам последних он догадался, что им приходилось и не такое наблюдать.

В ресторане, помнится, несколько раз заказывал любимый шлягер Жанны «Не говорите мне „прощай“». У него словно открылось второе дыхание, и он все не мог натанцеваться. Аленевская пила «Божоле», Аркадий в основном налегал на водочку. Все вокруг казались родными, доктор с каждым из присутствовавших в зале готов был пить на брудершафт.

Следующей серией мыльной оперы суждено было стать их неравному поединку в спальне двухуровневой квартиры банкирши. Где он, собственно, и проснулся минут десять назад. И — такое услышать!

— Ракеш, я все привыкла делать сама за эти годы. — В прозрачном белом пеньюаре она сидела перед ним на полу по-турецки и дымила сигаретой. — Ты знаешь, плохо это или хорошо, но по-другому не хочу. Думаешь, я ту ночь не помню, когда у тебя… ничего не вышло. Ты уж прости, но я привыкла к конкретике. Она стала точкой отсчета, понимаешь? Да, да, та самая ночь. Припоминаешь?

Лоб Изместьева покрылся испариной: он вспомнил конфуз и жуткую беспомощность, когда был разрушен ореол школьного Казановы, перед которым ни одна старшеклассница не могла устоять. В ночь выпускного бала он потерпел полное фиаско, такое больше не повторялось ни до, ни после. Ну зачем она вспомнила про это?!

— Да, конечно, — кивнул он, отводя глаза. — По-свински вышло, прости, Жанк… Я все эти годы…

— Не просто по-свински, Ракеша. — Она перебила его, выпустив струю дыма в потолок. Словно выжидая паузу, чтоб в его сонной голове отчетливо проступил кадр двадцатилетней давности. — Я потом мужиков возненавидела. На подкорковом уровне, это от меня не зависело. Впечатлительная была слишком. Ты поступил как жлоб… самого низкого пошиба. И, кто знает, может, ты и сделал меня такой. Но сейчас уже ничего не исправить. Как сложилось, так сложилось. Меня устраивает моя жизнь. Возможно, она не идеальна, но ничего менять в ней я не собираюсь.

— Но нам было… сегодня, я имею в виду, замечательно, — отбросил он простыню, забыв, что плавки вчера, будучи «в дрезину» пьян, закинул куда-то за трельяж. — К чему все усложнять? Двадцать лет назад я был другим, столько воды утекло…