Признания Мегрэ

— Что вы читали?

— О пиве, о бутербродах… Комиссар Мегрэ и инспектора, сменяющие друг друга во время допросов… Это уже становится, известным, не так ли? Вот только не думал, что я сам, в один прекрасный день…

У Жоссе были красивые руки, и они выдавали его нервозность.

— Знаешь, когда попал сюда, не знаешь, когда…

— Успокойтесь, мсье Жоссе. Могу вас заверить, что у меня нет никакого предвзятого мнения на ваш счет.

— А у инспектора в комиссариате Отейя было.

— С вами плохо обращались?

— Да… Довольно грубо… Употребляли такие слова… В конце концов кто знает, если бы на его месте были…

— Вернемся к началу вашей карьеры в Париже. Через сколько времени вы познакомились с женщиной, которая стала вашей женой?

— Примерно через год… Мне было двадцать пять лет. Я работал в английской аптеке в предместье Сент-Онорэ, когда встретил ее…

— Она была одной из ваших клиенток?

— Да.

— Ее девичья фамилия?

— Фонтан… Кристина Фонтан… Но она еще носила фамилию первого мужа, умершего за несколько месяцев до этого… Лауэлл… Из семьи английских пивоваров… Вам, наверное, попадалось это имя на бутылках…

— Итак, за несколько месяцев до этого она овдовела? А сколько ей было лет?

— Двадцать девять.

— Детей не было?

— Нет.

— Богата?

— Конечно. Одна из лучших клиенток самых роскошных магазинов предместья Сент-Онорэ…

— Вы стали ее любовником?

— Она вела очень свободную жизнь.

— Еще при муже?

— У меня есть основания так думать.

— Какого она происхождения?

— Из буржуазной семьи… Не богатой, но зажиточной. Детство ее прошло в шестнадцатом округе,[1] отец был крупным административным работником.

— Вы в нее влюбились?

— Да, очень скоро…

— Тогда вы уже не встречались с вашей приятельницей из Монпелье?

— Нет, уже несколько месяцев.

— Кристина Лауэлл, и вы сразу решили пожениться?

Жоссе заколебался, но только на мгновение.

— Нет.

В дверь постучали. Это посыльный из пивной «Дофина» принес пиво и бутерброды. Сделали перерыв. Жоссе есть не стал, только выпил полстакана пива, в то время как Мегрэ, продолжая шагать по кабинету, принялся за бутерброды.

— Вы можете мне рассказать, как все это случилось?

— Попытаюсь. Правда, это дело нелегкое. Ведь с тех пор прошло пятнадцать лет. Тогда я был молод и только теперь отдаю себе в этом отчет. Теперь мне кажется, что жизнь тогда была другая, что все казалось гораздо проще, чем сейчас. Зарабатывал я мало. Жил в меблированных комнатах около площади Терн и обедал в дешевом ресторанчике, где стандартные цены, а то и просто довольствовался булочками… На одежду я тратил больше, чем на еду.

Привычка хорошо одеваться сохранилась у него до сих пор.

На нем был костюм, сшитый одним из лучших парижских портных, рубашка с его вензелем была сделана на заказ, так же как и башмаки.

— Кристина жила в ином, совсем незнакомом для меня мире… Этот мир меня ослепил… Я все еще оставался провинциалом, сыном бедного учителя… В Монпелье я общался со студентами, которые были не богаче меня…

— Она познакомила вас со своими друзьями и подругами?

— Не скоро… Была какая-то сторона в наших отношениях, которую я осознал лишь позднее.

— Что вы имеете в виду?

— Часто рассказывают о деловых людях, промышленниках или финансистах, которые заводят интрижку с продавщицей или манекенщицей. У нас получилось наоборот. Кристина назначала свидание бедному, неопытному помощнику фармацевта… Ей хотелось знать, где я живу, хотелось увидеть мою комнату в дешевом меблированном отеле, где стены на лестнице облицованы фаянсовыми плитками, а через перегородки все слышно из соседних комнат. Ее это приводило в восторг. По воскресеньям она увозила меня на своей машине за город, в какой-нибудь ресторанчик.

Голос Жоссе стал глуше. Теперь в нем чувствовалась тоска и даже злоба.

— Сначала я тоже думал, что это интрижка, которая долго не продлится.

— Вы влюбились?

— Не сразу.

— Ревновали?

— С этого-то все и началось. Кристина рассказывала мне о своих друзьях и даже любовниках. Ее забавляло посвящать меня в различные подробности… Сначала я молчал. Потом как-то, в припадке ревности, обозвал разными бранными словами и даже ударил… Я был убежден, что она надо мной смеется и, встав с моей железной койки, пойдет рассказывать другим о том, какой я неловкий и наивный… Много раз мы из-за этого ссорились… Однажды не виделись целый месяц…

— Это она делала попытки к примирению?

— Или она, или я. Один из нас всегда приходил просить прощения… Ведь мы действительно любили друг друга, господин комиссар.

— Кто первый заговорил о браке?

— Теперь не помню. Честно говоря, на этот вопрос ответить невозможно. Дошло до того, что мы стали нарочно мучить друг друга. Кристина, хвативши лишнего, могла в три часа ночи стучаться в дверь моей комнаты. Если я, дуясь на нее за что-нибудь, не сразу ей отворял, разбуженные соседи начинали скандалить… Сколько раз меня вообще грозились выбросить за дверь… В аптеке тоже были неприятности. Я часто опаздывал на работу, приходил полусонный…

— Она много пила?

— Мы оба пили… Не знаю почему… Просто по привычке… Это нас еще больше возбуждало… В конце концов мы поняли, что мы не можем жить друг без друга…