Приволье

— Так вы же согласны, бабуся? — смутившись, тихо сказала Катя. — Вы и благословите нас с Андреем.

— Нельзя мне. Было время, всю свою шестерочку благословляла, а вас не могу.

— Вы же и Андрюшу научили, как меня увезти, — тем же тихим голосом говорила Катя. — И мы все сделали так, как вы нас учили.

— Хорошие мои, якие вы послушные… Ладно, пособлю вам еще. Утром мы вместе пойдем к Катиному батьке. И хоть я знаю, сынок мой дюже брыкается и зараз он еще и злющий, як зверюка, а уговорить его все ж таки надо.

— А маму? — спросила Катя.

— С твоей мамой поладим, у нее серденько отходчивое. — Бабуся повеселевшим голосом добавила: — Ну, а теперь открою вам важную новость. Знаете, кто у меня зараз находится в хате?

— Не знаем, — ответила Катя. — А кто?

— Ни за что не угадаете.

— А вы скажите.

— Чего сказывать-то, сами зараз побачите. Эй, Мишуха, выходи!

Я показался в дверях, глупо улыбаясь, и Катя с криками «Ой, Миша! А борода! Неужели это ты?!» бросилась обнимать и целовать меня.

— Катерина! Как ты выросла! — говорил я, чувствуя жаркое дыхание сестры. — Не узнать! Была девчушкой, а теперь…

— Подольше бы не заглядывал в хутор, так и совсем бы меня не признал, — смеясь и блестя глазами, ответила Катя. — Ой, мамочки, у нашего Миши борода! На попа похож, честное слово! — Она ласково, без улыбки смотрела на Андрея. — Миша, познакомься. Это Андрюша.

— Твой жених?

— Ой, Миша, да ты все уже знаешь?

— Знаю и радуюсь за тебя.

Передо мной стоял коренастый, крепко сбитый парень с белесым, мягко вьющимся чубом. Шея у него, словно бы отлитая из красной меди, выступала над белым расстегнутым воротником рубашки. Мы поздоровались, я почувствовал жесткую силу его руки и невольно спросил:

— Наверное, занимаешься боксом?

— Что ты, какой бокс? — искренне удивился Андрей. — Мой бокс — овцы. У меня их больше двадцати тысяч, так что заниматься боксом некогда.

— Миша, как же хорошо, что ты приехал, — радостная, возбужденная, говорила Катя. — И как раз к нашей свадьбе. И как ты мог узнать, что я выхожу замуж?

— Очевидно, помогла телепатия, — ответил я. — Веришь, Катюша, все эти дни меня тянуло в Привольный. Не мог понять: почему? Я даже чувствовал запах полыни. А теперь все понимаю: потому меня тянуло в Привольный, что моя милая сестричка выходит замуж. Как же я мог не приехать?

— Ну, молодежь, набалакаться еще успеете, будет время, а зараз всем пора спать, уже поздно, — строго сказала бабуся. — Ты, Андрюха, отправляйся на своем бегунке в Мокрую Буйволу, хорошенько поспи дома, а утром приезжай. Да смотри являйся пораньше и не опаздывай.

— А Катя? — спросил Андрей. — Как же без нее?

— Твоя Катюша переночует у меня, — ответила бабуся спокойно. — Ничего с нею не случится.

— Катя, без тебя я никуда не поеду. — Андрей виновато двинул плечами. — Да у меня и бензин в баке кончился. До Мокрой Буйволы не доеду.

— Андрюша, послушайся бабушки. — Катя с мольбой в глазах смотрела на Андрея. — Раз бабуся советует…

— Андрюха, сынок, поезжай, — говорила бабуся. — Только смотри не проспи.

— Михаил, поедем со мной, — обратился Андрей ко мне. — Дорога между нашими хуторами отличная, прокачу тебя с ветерком. Да и посмотришь, где и как я живу. Поедем, а?

— А бензин? — спросил я.

— Минуту подожди тут, в Привольном у меня друг-шофер, я возьму у него бензин, — сказал Андрей, направляясь к выходу. — Я быстро.

Катя проводила Андрея до машины и минут через пять вернулась в хату тихая, грустная, припала к бабушке и заплакала.

— Эх, девичество, какое оно слезливое, — говорила бабуся, положив ладонь на голову внучки. — Ну, чего слезы?

— Он сел в машину и уехал, а мне стало страшно, — сквозь слезы говорила Катя.

— Нечего тебе страшиться, разлучаешься-то не навеки. Да и впереди их, этих разлук, сколько еще будет. Помню, и у меня были разлуки, и мне казалось, шо без своего Ивана и дня не смогу прожить. — И бабуся взгрустнула. — Потом пришла самая страшная разлука — проводила Ивана на войну. Не знать бы тебе, девонька, той разлуки, яку я познала…

— Бабуся, я не могу без него… Вот при Мише скажу — не могу.

— Так сильно полюбила? — спросил я и вспомнил свою Марту.

— Угу…

— Ничего, Катюша, все будет хорошо, — говорила бабуся. — Вот Мишуха и Андрюха уедут, а мы ляжем спать. Утром пойдем к батьке и матери. Самое важное для тебя теперь — надо хорошо выспаться.

— Я ни за что не усну.

— Да неужели? — искренне удивилась бабуся. — Так-таки и не уснешь?

— Ни за что! — уверяла Катя. — Да и как же можно спать?!

— Глупенькая, можно, и еще как можно. — Бабуся подняла Катину голову, вытерла ей глаза. — Вот и Мишуха то же скажет. Как, Мишуха, можно Катерине спать?

— Мне трудно сказать, — ответил я. — Но спать надо.

— Ты небось голодная?

— Что вы, бабуся! — Катя смотрела мокрыми, счастливыми глазами то на бабушку, то на меня. — Андрюша, знаешь он какой?

— Какой же он? Обыкновенный.