Прививка против приключений

— Я говорю, нам нужен остров. Небольшой, с мягким климатом и лучше, если необитаемый. Оттуда Игорь не сбежит, а там, глядишь, и поправится.

— Сперва надо выманить его из трюма, — возразил Коля.

— Да-а?.. — тоном обиженного первоклассника добавил Паша. — А он стреляется!

— Возможно, эта проблема разрешится сама собой… — Витя неуверенно потер небритый подбородок. — Надо пока хоть покормить его, что ли…

Однако едва мы попытались позвать Игоря, как снова прогремел выстрел, и мы оставили его в покое. Олег запустил дизель, и сейнер направился дальше в океан.

Предложение Виктора мы одобрили, но где найти такой остров? Порывшись в памяти, мы остановились на Галапагосах. Далековато, конечно, но горючего должно было хватить, а там — посмотрим.

Прошел день.

Сменяя друг друга у руля и у машин, мы по-прежнему вели корабль курсом на юг. Игорь молчал и на все попытки установить с ним контакт салютовал нам ружейным огнем. Пробитая пулями дверь с каждым днем все больше походила на дуршлаг.

Общими усилиями мы починили лопнувший трал и попытались порыбачить. На большие косяки мы так и не наткнулись, но за пять-шесть забросов в сетях запуталось килограммов сорок разной рыбы. В улове преобладала треска, и мы впервые за последние недели поужинали с аппетитом и набили трясучий камбузный холодильник до отказа. Теперь за завтрашний день мы были спокойны.

Океан был тих и пустынен. Коля по-прежнему возился со своей сеткой, пополняя свои коллекции и общий холодильник креветками-крилем. Паша, соорудив из подручных средств штангу, «качался» на корме корабля. Витя откровенно скучал и, наверное, поэтому первым заметил начавшиеся странности.

— Смотри, — указал он как-то раз мне на кренометр. — Или он не выверен, или сейнер дает крен на левый борт.

— Давно ты это заметил? — я щелкнул по прибору. Стрелка качнулась и вернулась в прежнее положение.

— Вчера было пять градусов. А сегодня уже восемь.

— Да, странно…

Пашка, присутствующий при разговоре, счел нужным вмешаться.

— Да ну, ерунда какая! — воскликнул он. — Ищете проблемы там, где их нет. Дался вам этот хренометр. Удивительно, что на этом сейнере вообще хоть что-то работает.

Посмеявшись, мы разошлись, и вскоре я забыл об этом инциденте. Но, как оказалось, не надолго.

К ночи крен достиг двенадцати градусов, а утром, проснувшись, я с удивлением обнаружил, что лежу на кровати вверх ногами — за ночь корабль почти что лег на борт, и койки приняли вертикальное положение!

Весь экипаж собрался на палубе, по которой теперь можно было передвигаться только ползком.

— Потонем на хрен, — хмуро сказал Паша.

— Наверное, течь в трюме, — неуверенно предположил я. — Надо бы проверить, да Игорь не пустит.

— А не его ли это проделки? — высказался Олег.

Мысль показалась нам здравой.

Заглушив двигатель, мы разлеглись прямо над трюмом, прижавшись ухом к палубе (Паша вдобавок приволок из машинного отделения большую воронку для заливки масла. «Это чтобы лучше слышать», — пояснил он, словно волк из сказки). Поначалу все заглушал плеск воды, затем сквозь толщу переборок донеслось какое-то бормотание, скрежет и позвякивание. Разумеется, это ничего не прояснило, но появилась уверенность, что виновником происходящего является все-таки Командор. Один раз все отчетливо услышали громко произнесенное: «Двадцать шесть», но что это могло означать, оставалось загадкой.

Обеспокоенные, мы продолжили свой путь. К вечеру, однако, мы заметили, что крен уменьшается. К полуночи он исчез совершенно, и спать мы легли весьма и весьма озадаченные.

Утром всех перебудил Коля. На этот раз я проснулся в стоячем положении — корабль снова накренился, но уже на правый борт!

— Что за чертовщина? — изумился Олег.

Мы снова попытались проникнуть в трюм и едва успели спрятаться, прежде чем Командор пальнул из ружья.

В течение всего утра крен постепенно уменьшался, и к полудню судно приняло нормальное положение, но затем почти сразу стало крениться на другой борт! Достигнув максимального наклона к шести часам, в полночь сейнер снова выпрямился.

— Да что там происходит, в конце-то концов?! — не выдержал теперь и Пашка.

Изумлению нашему не было границ. Естественно, управлять судном, с которым происходят такие метаморфозы, было весьма затруднительно — то сейнер не слушался руля, то винт выскакивал из воды. На камбузе вечно что-то падало, разбивалось, и даже сварить ставшую нашим обычным блюдом уху удавалось теперь только в полдень и в полночь. Соответственно на эти часы и приходились наши трапезы.

Утром следующего дня все опять проснулись вверх тормашками. С некоторым страхом я подумал, что было бы, застань нас шторм в таком вот, наклонном положении.

— Игорь, ты жив? — опасливо подкравшись к трюму, спросил Паша и, получив в ответ традиционный утренний выстрел, спокойно направился по своим делам. Из трюма по-прежнему доносилось лишь оханье и ворчанье Капитана да перезвон железа.