Привилегия десанта

В качестве справки. За всю десятилетнюю историю афганской войны 357 гвардейский десантный полк потерял убитыми 217 бойцов, прапорщиков и офицеров, только двое (!) числятся пропавшими без вести. За одного ничего не скажу, а ко второму — рядовому Петрову Всеволоду Кирилловичу — имею очень серьёзные вопросы.

Встреча

Хорошее дольше помнится,

зато плохое чаще припоминается.

Владислав Гжегорчик

На втором курсе Академии Фрунзе довелось побывать на занятиях в родном училище. В перерыве с мороза заходим в расположение 1 роты. Дорога в туалет в казарме Рязанского воздушно-десантного училища проходит через умывальник. До боли знакомая картина: в умывальнике курсант поливает себя из шланга с насадкой для душа. Рельефные узлы мышц на загорелом теле. Стандартная фигура для курсанта 3-го курса РКПУ. Только увидев нас, двух «красных»[42] подполковников и майора, он повёл себя нестандартно: бросил шланг, принял строевую стойку и рявкнул:

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

Глазами ест меня. Лицо ни о чём не говорит. На плече наколка 103 вдд,[43] афганский вариант, годы совпадают…

— Колись, — говорю, — откуда знаешь?

— Баграми,[44] 7 застава, артиллерийский взвод.

— Почему не помню, я весь батальон в лицо знаю?

— А мы не ваши, мы «приданные».

Далее стандартно:

— Ну, здорово, братан! Как учёба, как жизнь?

Тут он меня опять удивил.

— Помните, вы к нам на 7-ю приезжали порядок наводить и жили у нас целую неделю?

— Конечно, помню.

— Там потом через неделю нас меняли на другой взвод, так наши чуть не плакали, не хотели уходить: мы только начали жить по-человечески…

Мои друзья по академии, оправив естественные надобности, с интересом уставились на мирно беседующих двух мужиков, одного в шинели и шапке, а другого абсолютно голого. Потом стали допытываться, кто да что.

Пришлось рассказать. Был момент, 7-я застава взбунтовалась. Рота, размещённая на ней, недавно охраняла афганское Министерство обороны. Блатная и приближенная, она и так не отличалась дисциплиной. А тут пошли какие-то дурацкие происшествия (подрывы на своих растяжках), жалобы молодых солдат на скудость питания, недостачи во всём, беспомощность командиров. Комбат поставил задачу разобраться и навести порядок.

Добрался на место под вечер. После доклада командир заставы пригласил на ужин. Стандартная «шрапнель» (ячневая каша), «красная рыба» (килька в томатном соусе) и жидкий чай с хлебом. Не абы что, но едим. Открывается дверь, заходит боец, стоит и молчит. Пауза затянулась.

— Тебе что? — спрашиваю.

— Это представитель солдатского комитета, проверяет, что офицеры едят на ужин, — пояснил мне ротный.

У меня кусок хлеба во рту застрял.

— Посмотрел? А ну, пошёл отсюда на…!!!

Наверное, выражение у меня было не самое ласковое, потому что солдат вылетел, чуть не сбив с ног входящего старшину. Тот доложил, что в ходе разгрузки привезенных нами продуктов обнаружилась недостача двух ящиков тушёнки и одного ящика сгущёнки. Это уже был перебор. Я собирался разбираться с утра, но пришлось ускорить.

— Построить заставу!

Темно, светомаскировка. Передо мной серая, безликая масса. Напряжение витает в воздухе. Поздоровался, ответили вяло… Кто-то бубнит. Наступаю на собственное горло и проявляю несвойственную дипломатию:

— Товарищи, солдаты. Я привёз продукты на две недели. Из машины до склада не донесли три ящика. Если через пять минут они не будут на месте, я оставляю продукты для офицеров, остальное свалю в кучу посреди волейбольной площадки и две недели жрите их, как хотите. Разойдись!

Собрал офицеров, слушаю проблемы. Заходит старшина:

— Принесли. Молодой солдат «не знал», где продсклад. Отнёс по ошибке в расположение. Смотрю на часы: прошло три с половиной минуты.

— Ладно, повара ко мне.

Привели чумазого бойчину с воспалёнными глазами.

— Почему грязный?

— Да, товарищ капитан, форсунка барахлит.

— Запоминай, боец, ещё раз сделаешь такую кашу, какой меня сегодня угощали, самолично съешь за всю заставу. Понял? Тушёнку не жалеть! Пока я здесь, лично прослежу за закладкой. А за форсунку не волнуйся. Иди. А теперь позовите ко мне представителя солдатского комитета. Все свободны.

Замполит Ататиныч, прибывший в «пожарной» команде вместе со мной, не выходит. Не хочет допустить моей беседы с солдатом тет-а-тет. Знает, блин, мой характер. Солдат зашёл уже строго по уставу, но немного посерев лицом.

— Это ты ответственный за питание? Молодец! Назначаю «старшей форсункой заставы». Вечной. Будут замечания от повара, закопаю. Иди, родной.