Привести в исполнение

Так бы и разошлись, да увидел во дворе сварочный аппарат новенький, загорелся: продай да продай, свой недавно накрылся, а без него как без рук… Так и познакомились поближе, у Ильяса шурин на стройке, через него кислород доставал, возил в Котси — сто километров от Урук-Сартана, считай, рядом. И все дела. Выпивали, кушали, хлеб делили, Армен обычаи знает, все как положено. Странно, что у себя не живет, да, значит, есть причина, а спрашивать о таких вещах не принято. На будущее говорили: Магомет хотел себе «восьмерку» взять… Армен сказал — поможет, только сейчас надо заказ на черную «Волгу» выполнить… Откуда машины — не интересовался, и так ясно: мало ли на Кавказе тачек угоняют… Но что кровь на них — и мыслей не было, иначе сжег бы проклятую железяку и от Армена шарахнулся подальше… Хотя тот при чем: принял товар да сдал. Он посредник, его дело маленькое…

Но уже первая неделя наблюдения показала, что Армен Петросян — не рядовая фигура теневого бизнеса. За семь дней он имел пятьдесят шесть контактов с различными людьми, некоторые из которых были известны местному уголовному розыску. Встречи проходили конспиративно, с соблюдением мер предосторожности. Он никогда не появлялся на улице один — только в сопровождении двух-трех человек, которые и жили у него в доме.

В селении Умар (семь километров от Котси) у него имелся оформленный на брата жены капитальный гараж с хорошо оборудованной мастерской. Два механика целые дни возились с какимито машинами, но когда специально направленный сотрудник попросил на выгодных условиях отремонтировать свою «шестерку», ответили решительным отказом.

Пока республиканский уголовный розыск и московская бригада изучали личность и образ жизни Петруни, Тиходонский отдел особо тяжких занимался своей повседневной работой.

Сергеев принял участие в «выводке» Учителя.

«Выводка» — воспроизведение показаний на месте совершения преступления (профессиональный сленг). В подвалах, на пустырях, в развалинах благопристойный седовласый гражданин показал семь спрятанных детских трупов. Следственная группа занималась своим делом: следователь вел звукозапись на диктофон, командовал участковым и опером из райотдела, выполнявшими техническую работу — раскопать, извлечь, развернуть, судмедэксперт скучным голосом диктовал в микрофон такое, от чего у понятых волосы становились дыбом, криминалист возился с рулеткой и щелкал фотоаппаратом, оператор киногруппы снимал видеокамерой. У Сергеева была одна задача — охрана и конвоирование арестованного. Он стоял чуть сзади, натягивая соединяющий их наручник, и буравил взглядом аккуратно подстриженный затылок, представляя, как в него входит пуля. Холодная ненависть клокотала в груди, и уже начинало щемить сердце, а доставать при всех валидол было неудобно. Он так и не притерпелся к смертям, крови и грязи, как большинство коллег.

Майор Сергеев был скрытен, и никто из знавших его людей не мог предположить, что скрывается за устрашающей боевой маской. Он не любил рассказывать о себе, и, кроме кадровиков и начальников, никто не знал, что предшествовало его поступлению в органы МВД. Да и осведомленные люди не вдавались в детали, а потому почти неизвестным оставался факт, который мог сделать его знаменитостью в милицейском гарнизоне Тиходонска. Сергееву было посвящено постановление Пленума Верховного Суда СССР.

А было так: только вернувшийся из армии двадцатилетний сержант Сергеев попал в крутую переделку в аллее нижнего уровня городского парка, где с незапамятных времен и до сих пор собиралась всякая шпана и куда по сумеркам не рисковал заглядывать ни один законопослушный гражданин, если, конечно, был трезвый и находился в здравом уме. Саша привык спрямлять дорогу через парк, внушительная фигура служила пропуском, но все пропуска действуют до поры до времени.

В стае было шесть особей, совершенно точно, потому что пятеро почти два года выступали в непривычной и почетной для себя роли свидетелей обвинения. У них имелись перочинные ножи, которые экспертиза холодным оружием не признала, но, несмотря на это, поцарапанные винными пробками тусклые клинки вполне годились, чтобы проткнуть легкие, желудок, печень или сердце.

Саша мог убежать, но это казалось обидным, и он остался, что все три следователя и бесконечное число судебных инстанций ставили ему в вину. Он не позволил обшарить свои карманы, отказался «дать на бутылку», не собирался подставляться под кулаки, а тем более под ножи, тем самым «вступив в конфликтные отношения» с тварями, которые, как выяснилось при дневном свете, имеют человеческие имена и фамилии, хорошие характеристики, заботливых родственников и по всем казенноофициальным меркам являются полноправными советскими гражданами.

Выхватив из толпы одного, Саша отскочил в сторону, зажал трепыхающееся, матерящееся и лягающееся тело в «двойной нельсон» и сказал остальным: «Разбегайтесь, а то я его сломаю!» При этом, как повторялось во всех протоколах, «выразился нецензурными словами».