Привести в исполнение

– Знаете какой? – повторил он, обводя взглядом настороженно ожидающих коллег. – Очень простой. В момент исполнения исполнитель переступает грань, запретную для любого человека. За нарушение этой грани и расстреливают преступника. А в момент расстрела исполнитель официально становится с ним на одну доску. Но официально. О-фи-ци-аль-но! – по слогам произнес Попов, назидательно подняв палец. – Но это дела не меняет. Общество избавилось от одного убийцы, но приобрело другого. Да еще профессионального, делающего это многократно.

Попов посмотрел на покрывающееся пятнами лицо первого номера и отыграл назад.

– Вот такое в книжках пишут. Не знаю – правильно, нет…

– Да глупости все это! – грубым голосом сказал первый номер. – Выходит, я убийца. А вы все соучастники?! А судья, вынесший приговор? А кассационный суд? А Президиум? Выходит, все убийцы? – Он перестал сдерживаться и почти кричал. – Давай не будем казнить Удава, Лесухина, Учителя, давай в задницу их целовать! Кто только пишет такую ерунду?!

– Да разное пишут. Одни против смертной казни – они свое доказывают, другие – за, они с первыми спорят. Есть профессор, он в свое время руководил судебной коллегией и, видно, немало расстрельных приговоров вынес, так он предлагает исполнение сделать гласным: в присутствии журналистов, адвокатов, представителей общественности… Чтоб все ясно и понятно и не ходили слухи про урановые рудники…

– Тоже глупость! – непримиримо отрезал Ромов. – Зачем из этого представление устраивать? Это ведь не театр!

– Валера же объяснил, аксакал. Чтобы все знали: приговор исполняется, никаких замен рудниками. Для гласности, одним словом.

Сергеев разглядывал Ивана Алексеевича в упор и едва заметно улыбался какой-то неопределенной улыбкой.

– А я говорю – глупость! Ну, посуди сам – кто тогда согласится приговор исполнять? Может, еще по телевизору показывать?!

– А чего стыдиться? – с той же странной полуулыбкой продолжал майор. – Закон ведь исполняем! В крайнем случае, маску надеть. Или колпак с прорезями…

– Да ну вас к свиньям собачьим! – Иван Алексеевич встал, с грохотом отбросил стул. – Совсем сказились!

Хлопнув дверью, он выскочил во двор.

– Дисциплина ни к черту, – сказал прокурор Викентьеву. – Исполнение превращается в балаган с пьянкой. Чтоб это было в последний раз!

– Пишите на меня представление, – безразлично отозвался второй номер. – Или сами исполняйте. Можете судью с собой прихватить, вдвоем надежней. Справитесь? А у меня группа работает. Худо-бедно, а приговоры в исполнение приводятся. И клиенты не жалуются. – Последнюю фразу он произнес с явной издевкой.

Григорьев отодвинул нетронутый стакан, поднялся и, зажав под мышкой неизменную папку, направился к выходу. Попову показалось, что кособочится он больше обычного.

– Да, пора ехать, поздно уже. – Сглаживая неловкое молчание, Буренко стал собирать посуду, болтая ни о чем, будто поддерживал общий разговор. – Пойду вымою…

– Зачем вы все это затеяли? – спросил Викентьев, когда они остались втроем. – Ты, Валера, стал много пить. Раньше прикладывался через силу, по необходимости, а сейчас с удовольствием. Командуешь, разливаешь, разговоры провокационные заводишь… Доктор поутих, так ты хочешь его заменить?

– Брось, Михайлыч! – фамильярно сказал Сергеев, небрежно развалившись на стуле. – Я-то не пил и не пью, трезвый как стеклышко. А скажу то же, что и Валера: он все правильно сказал. Другое дело, что говорить об этом не принято! Но он живой человек и не такой толстокожий, как этот дурак Шитов, да и мы все, кстати сказать. И он поступал в уголовный розыск, а не в спецгруппу! Я, кстати, с самого начала был против. Да я и сам поступал в уголовный розыск… – Что ты из себя целку строишь! – Викентьев ударил железной ладонью по столу, бутылка подпрыгнула и со звоном упала на пол. – Я тебя совратил?! Тебе предложили, ты согласился, да и он тоже! Взрослые мужики, свои головы на плечах! А теперь виноватого ищете? Да пошли вы знаете куда?!

– Я не жалуюсь и виноватых не ищу, – сказал Попов. – Просто черт за язык дернул…

Викентьев уставился на Сергеева, ожидая, что скажет тот. Но Сергеев ничего не сказал и даже не изменил развязной позы. Пожалуй, впервые тяжелый, парализующий волю взгляд Железного Кулака не оказал обычного воздействия. Попову показалось, что Сергеев именно это и хотел продемонстрировать руководителю спецгруппы.

Глава четырнадцатая

Гальского хоронили в середине ноября.

Организацию похорон по инициативе Сергеева взяла на себя спецгруппа. По официальному, подписанному генералом, письму УВД для погребения выделили четыре квадратных метра земли в одиннадцатом квартале с северо-восточного квадрата – между лесополосой и ложбиной, где «Финал» закапывал свои брезентовые свертки. Сержант Шитов, который исполнял обязанности шестого номера спецгруппы, тесно контактировал с кладбищенскими работниками, устроил место во втором квартале, рядом с центральной аллеей.