Привал странников

Она стремительно обернулась к Алику, он увидел ее удалые глаза, заробел и убрал руку. Она отвернулась, и он опять обнял ее за талию. Уставшие от дороги и водки, все замолчали. Алик положил голову на Асино плечо и стал подремывать. Изредка встряхивало, и тогда он виском ударялся о какую-то костяшку из худенького Асиного плеча, от которого пахло бедным жильем и большой семьей.

— Через десять минут на месте! — громогласно объявил рыжий Тимка из электроподстанции. Зашевелились все.

— А где мы здесь жить будем? — спросила Ася, еще раз резко, на мгновенье обернувшись к Алику. Шутила, видно, с ним.

— Это ты у председателя спросишь, — ответил Тимка.

— Я спросил сегодня у менялы,

что дает за полтумана по рублю:

Как сказать мне для прекрасной Лалы

По-персидски нежное "люблю".

Ася замолкла.

Та, что звалась Клавой, попросила:

— Ася, дальше.

А Тимка мрачно сказал:

— Меняла — председатель ответит тебе по-русски кратко. Большой барбос.

Машина въехала в село Буньково и вскоре остановилась. Все еще сидели по лавкам, когда через борт заглянула в темный кузов хитрая славяно-азиатская харя.

— А что это за рожа? — басом поинтересовалась Ася.

— А это председатель, — тонким голосом ответил Тимка.

Председателева харя добро заулыбалась, съежилась от искусственной радости и произнесла:

— Сразу видно: москвичи приехали. Рад приветствовать!

— Тимофей, ты? — обеспокоился председатель.

— Ребята, он ласковый! Значит, придется лес возить, — догадался Тимка.

— Я, родной, я. — Тимка перегнулся через борт, снял с председателя кепку и трескуче поцеловал его в лоб. Председатель вырвал кепку и удалился.

По домам всех расселяла молчаливая и деловая бригадирша. Рыжий Тимка из электрической подстанции бросил свой мешок и убежал. Алик с дотошностью устраивался. Устроился, и стало скучно. Но тут же явился Тимофей и, мерцая воспламененным от беготни лицом, обрадовал:

— Пиво в чайную завезли. Свежее.

В чайной пахло конской мочой и ногами. Толкая рифленые ватные сапоги, Алик и Тимка пробились к стойке. Светло-желтая струя долбила кружки. Мужики зачарованно глядели на струю.

— Два по сто и четыре кружки, — сказал Алик.

— Споловиним, — присоветовал Тимка. Отпили по пять-десять и запили пивком.

— Хорошо, — отметил Алик.

— Зачем тебе Аська? — спросил Тимофей.

— А я знаю? Я — доктор? — Алик отвернулся и посмотрел на соседний столик. За тем столиком в окружении односельчан в голубом пиджаке и серых брюках сидела невыразимая местная знаменитость — олимпийский чемпион по штанге в легчайшем весе, карманный такой паренек. Он угощал своих и рассказывал о прекрасной, заграничной жизни.

— У нее парень есть. Мой приятель, — расхрабрился Тимка.

Алик поднял стакан с остатками водки и обратился к столу чемпиона:

— Выше знамя советского спорта.

Чемпион долго смотрел на Алика неразумным взором и медленно поднимал стакан. Поднял, наконец, выпил и направился в стойке, которая была чуть ниже его плеч.

— Доня, три по сто! — приказал чемпион, но парень, очередь которого подошла, легонько отстранил чемпиона от стойки. Высокий легкий координированный парень — горожанин.

— Ты знаешь, кто я? — сурово спросил чемпион.

— Знаю, — спокойно ответил парень. — В очередь вставай.

— Знаешь, а не уважаешь! — укорил чемпион.

— Пьяного — не уважаю.

— А если я тебя пополам разорву?

— А если я тебе по шее?

— Да, молодежь пошла… — огорчился чемпион и стал в очередь из трех человек.

Наблюдавшие за жанровой сценкой Алик и Тимка успокоились и приступая после водки к пиву, вальяжно поменяли позы.

Нога Алика ткнулась под столом во что-то мягкое. Что-то мягкое заворочалось под столом.

— Собака, что-ли? — удивился Алик.

— Черт его знает. Может и телок, — философски заметил Тимка.

Грязная рука снизу откинула край клеенки. Противоестественное рыло возникло из-под стола.

— Ребятки, — слезно сказало рыло, — оставьте пивка хлебнуть.

Ах, танцы на шоссе! Баянист запрокидывал голову и наяривал вальсы, фокстроты и танго. Наяривал до того однообразно, что трудно было разобрать, где вальс, где фокстрот, где танго. Местные рослые девчата в цветастых и темных пиджаках, открячив зады, трудолюбиво и истово исполняли все танцы. Подружка с подружкой. Мелкие по сравнению с москвичами парни, терпеливо щелкали семечки — ждали своего послетанцевого часа. Каждые три минуты на танцы набегали два ослепительных огня: на Москву мчались молоковозы. Не прекращаясь, танцы сваливались на обочину.

Алик в конце концов затосковал. Потрещав в кармане бумажками, он подозвал Тимку.

— Тима, чайная еще работает?

Ничего-то не надо было объяснять Тимке. Сокращая разговор, он предложил:

— Давай половину, сбегаю.

Алик беспокойно ждал его, когда подошла Ася.

— Александр Иванович, потанцуем!

Они прошлись в прыгающем фокстроте. Ася смотрела на него, как хозяйка.

— Вы на комбинате ужасно серьезный.

Алик ждал Тимку, и поэтому по небрежности ответил невежливо:

— Уж какой есть.

— А здесь простой, веселый, — она не хотела замечать грубости.

— Парень я простой, провинциальный, — пропел Алик, точно попадая в баянистову музыку. Под эту музыку получалось все.