Привал странников

Потом опять гуляли. Гуляли по Житной, прошлись мимо книгофабрики Ханжонкова, мимо кинотеатра "Буревестник". Доходили до метро "Серпуховская". Потом опять возвращались к "Калужской".

Не давали ногам покоя до часу дня. Стало ясно, что Цыган не придет. Тогда Сергей Ларионов распустил команду по домам.

Андрей жег "Лайф". Он рвал тугую меловую бумагу и по кусочкам жег в пепельнице. Алик сидел на диване и давал советы, потому что буржуйская толстая и сверкающая бумага горела плохо. Дверь их комнаты была закрыта на ключ, и поэтому Андрей занимался этим делом безбоязненно. Он жег "Лайф" и говорил:

— Два года срок немалый. Чего мы добились? Ничего. Редакционные дамочки называют нас мальчиками, а главный — нигилистами. В определении тематической политики газеты мы не играем никакой роли. По-прежнему, всем вертят старики, живущие прошлым. Они наверху и всячески стараются задавить все новое, все правдивое, все свежее, чтобы остаться наверху. Пора нам начинать атаку на них.

— Подари мне обложку, Андрей. Я кусок с заглавием отрежу, а Грейс Келли под стекло положу. — Алик любовно рассматривал соблазнительный бюст цветной хорошо обнаженной талантливой артистки.

— Алик, тебя тут один товарищ ищет! — крикнула из-за двери секретарша Маша. Алик пошел открывать.

— Подожди. — Андрей спешно вытер следы и, получив подтверждение своей мысли в машкином крике, продолжил: — Почему Алик? Почему Андрюша? До каких лет? И какое право имеет Машка обращаться к нам на амикошонское "ты"?

— Готов? — спросил Алик.

— Готов — Андрей сдул остатки пепла со стекла. — Открывай.

Они устроились на скамейке у Чистых прудов. Алик длинно плюнул в воду с остатками льда похмельной слюной и спросил у Владлена:

— Ну и что ты теперь, после демобилизации, собираешься делать?

— Собираюсь с тобой посоветоваться, — ответил Владлен.

— Нашел советчика. Я сам себе не знаю, что посоветовать.

— Другому легче, Алик.

— Пожалуй. Что ж, излагай варианты.

— Предлагаю ГВФ. Курсы годичные, и — вторым пилотом.

— Что думать-то? Твое дело, твоя профессия.

— Надоело.

— Надоело летать?

— И летать. А главное — подчиняться.

— Командовать, значит, хочешь.

— Обосноваться для начала хочу на перспективном месте.

— Пока, — догадался Алик. — А командовать — потом.

Посмеялись. Владлен глянул на Алика, приступил осторожно:

— А если к вам, в газету?

— Прямо вот так, сразу? А что ты умеешь?

— Во-первых, кое-что умею, публиковался в "Красной звезде". А во-вторых, что я, хуже тебя?

— Не хуже, Владик, не хуже, успокойся. Но ведь кое-какое образование, призвание там, опыт, наконец, не помешали бы, не находишь?

— А-а! — Владлен презрительно махнул рукой, помолчал, потом вспомнил: — Я, когда тебя искал, к Сане Смирнову заходил. А что, если в милицию?

— Там пахать надо.

— Вот Санятка пусть и пашет, а я сеять буду.

— Разумное, доброе, вечное? — недобро уточнил Алик.

— Ладно, ладно, не заводись. Если что — поможешь? В университет поступать или куда…

— Если что — помогу. Если смогу.

— Я на тебя надеюсь, Алик. А вообще, как жизнь?

— Работаю. Детей ращу.

— Как ты детей растишь, я знаю. Вчера с Варварой тебя два часа ждали. Я не дождался.

— Не догулял я свое, Владька.

— А кто догулял? Я тут с одной познакомился, многообещающая дамочка.

— И что обещает?

— Папу.

— Тогда женись.

— А что? Кстати, на свидание к ней опаздываю. Так мы договорились, Алик?

— О чем?

— Поможешь, если что. — Владлен протянул Алику руку, встал и пошел.

Встал и Алик. Дел по горло, надо было срочно сдавать в номер материал о первенстве Москвы по вольной борьбе, на котором он не был.

Один припрятался у подъезда, а второй вместе с Казаряном гостевал у Евдокии Григорьевны. Молчаливый хваткий паренек скромно сидел в углу за дверью и слушал, о чем тихо говорят Казарян и хозяйка. А те уже переговорили и о политике, и о врачах-убийцах, о Лидии Томащук, об отсутствии снижения в этом году цен, о запрещенных законом абортах. Потом все трое безнадежно молчали. В двадцать один тридцать Евдокия Григорьевна глянула на свои наручные кировские, кирпичиком, часы и вздохнула:

— Не придет он сегодня.

В двадцать два пятнадцать Александр Смирнов посмотрел на Ларионова, посмотрел на Казаряна и спросил уныло:

— Ну и что вы мне по этому поводу можете доложить?

— Прокол, — признал Казарян.

— Причина? — Смирнов откинулся в кресле, приготовился слушать, а слушать особенно было нечего. Только Ларионов наконец предложил:

— Иванюк маячок выставил.

— Не думаю, — возразил Казарян. — Я его замкнул прочно.

— А если? — не сдавался Ларионов.

— А если, то тогда мне башку отвинтить следовало бы.

— Твоя отвинченная башка мне без надобности, — ворчливо заметил Смирнов. — Теперь решать надо, что делать будем дальше.

— Раз леску оборвали, значит, ушли на дно, — предположил Казарян. Бреднем орудовать следует. Облавой по хазам.

— Хлопотно, долго и не особенно результативно, — оценил это предложение начальник отдела. — Сережа, а твои осведомители как?

— Попробую, но особых гарантий дать не могу.