Привал с выдернутой чекой

Вооружились мы (даже без учета «дополнительно» полученного вооружения) очень и очень плотно. Я рассчитывал не только поразить вражеские зенитно-ракетные комплексы, но и сразу, благодаря внезапности, разделаться с большей частью охраны, тем самым предотвращая возможное преследование. Так что «РПГ» и «РШГ» были у всех, кроме старшего радиста и пулеметчиков, а у некоторых, кто поздоровее, даже по два. На спине только маленькие рюкзачки под воду, все не помещающиеся в разгрузочный жилет боеприпасы в мародерниках. Разгрузки забиты магазинами, как обычно. Ручные гранаты – по две «Ф-1», и по две «РГД-5». Я решил, что этого хватит. Из продуктов – шоколад, орехи. Воды по три полуторалитровых бутылки. Идти предстояло хоть ранним утром, но в день. Потом еще неизвестно сколько красться к объекту, выискивая место для наблюдения. И все это на солнцепеке, да пусть даже и в тени, но при сорока, а то и пятидесятиградусной жаре! Пить будешь как лошадь. Все это мы приготовили и легли спать. Но мне не спалось. Я лежал, ворочался с боку на бок и думал, рассуждал: «Послезавтра домой, послезавтра мы дома. МЫ. Мы – это хорошо, вот только вопрос: все ли мы будем к этому моменту живы? Нам ведь не только предстояло просайгачить по тылам противника тридцать верст, но и вступить с ним в непосредственный контакт. Как хорошо звучит: «Непосредственный контакт!» О как! А на деле это означало, что нам предстоит ввязаться в ближний бой, где счастливый итог – уравнение со многими неизвестными. Лотерея: повезет – не повезет. Общеизвестно, что на глобальной войне группа спецназа по большей части шприц одноразовый. Сделал противнику смертельную инъекцию, и в мусорные отходы. Редко кому удастся до второго применения дожить. А чем здесь не большая война? Разве что сплошная линия фронта не всегда есть. А так, если в чем-то просчет окажется, так там и останешься. Всей группой. А ведь послезавтра домой. Но перед тем бой. На душе тоскливо, тоскливо. Интересно, как себя чувствовали наши деды, когда вот она – руку протяни – Победа, а впереди еще один, последний и решительный? Умирать за секунду до заветной цели обидно. Как тот старик. Но они: и старик, и наши деды – в земле похоронены. Нет, не так, на своей Земле похоронены. Как сказал старик: «Мать Земля знает…» Вот: «Мать Земля знает!» А я где, случись такое, лежать буду? Даже пальцем с нашей Земли направление не показать, потому как нет такого направления, воронка только».

Из тисков рассуждений меня вывел чей-то глухой, прозвучавший над самым ухом, голос.

– Товарищ старший лейтенант.

Я открыл глаза и увидел склонившегося надо мной Прокофьева.

– Тебе чего, Глеб? – вытаращился я на него.

– Товарищ старший лейтенант, – мне показалось, что в свете горевшего в палатке ночника губы пулеметчика слегка подрагивают, но, возможно, это были лишь тени, – я вот тут подумал…

– Думать – это хорошо, – со вздохом одобрил я, – не в час же ночи.

– Товарищ старший лейтенант, вы же все равно не спите.

– Ну, не сплю, не сплю, – не стал я его разубеждать, тем более что он сказал правду.

– Так вот, я подумал, товарищ старший лейтенант… – Его затянувшееся вступительное слово начало напрягать.

– Ты скоро разродишься или нет? – шикнул я на него.

– Подумал… – Он все не решался начать рассказывать про свое «подумал». – Подумал вот… Вот если мы все равно не у себя дома. Может, оно того, может, ну его к лешему?

– Кого – его? И кого к лешему? Глеб, не говори ребусами, задолбал, а то сейчас в лоб дам, и весь разговор. Давай выкладывай.

– Охо-хо-хо… – По-старушечьи разохавшись, он наконец-то выдал: – Может, нам не надо никакого задания, а?

– Это ты о чем? – переспросил я, хотя прекрасно понял, куда он клонит. Кто бы мог подумать: Прокофьев – и туда же! Никогда раньше в трусах не числился, и вот надо же, захватило.

– Мы же не в своем мире находимся, зачем нам тут во что-то вмешиваться? Не наша это война.

– И что ты предлагаешь?

– Да как что, товарищ старший лейтенант, как что? Нам же не обязательно на объект идти! Высадимся, где-нибудь неподалеку перекантуемся, а утром доложим, что все, мол, чики-пики, и на эвакуацию, а там раз – и дома.

– Вот ты о чем! А что, глянь, дельно придумал… – в голосе у меня прозвучал круто замешанный на иронии упрек, а в душе… Не сам ли я из-за этого полночи ворочаюсь? То-то и оно. Я почувствовал, как от этого признания лоб у меня покрылся испариной. А может, и впрямь Глеб дело говорит? Может, так и поступим? Или нет? А с чего я вообще мучаюсь? С чего голову ломаю? Сам же сказал – это Земля не моя, не наша это Земля и мир не наш, с чего тогда напрягаться? Рисковать зачем? Вот прилетим к себе, тогда другое дело. Черт, соблазн-то какой! И главное, никто не подкопается, наши двойники на той стороне наверняка постараются. В жизни не поверю, что они со своими принципами от задачи откажутся. Прилетим на все готовенькое. Нормально так. А как же они, двойники наши? Им что, под трибунал? И вообще, мы что, их хуже? И что из того, что в другом мире живем, у нас тоже понятие о чести имеется. А, будь оно все проклято!