Привал с выдернутой чекой

– Понятно… – растерянно пробормотал я. Хотя что тут понятного? Как говорится, дело ясное, что дело темное. Как так может быть: помню одно, а на самом деле все получается по-другому? Чертовщина какая-то! Или шиза. Словно затмение нашло. С другой стороны, у всех людей свои фантазии. Вот книги – их же тоже писатели из своей головы вытаскивают, свои миры придумывают. Может, и у меня так? Подсознание после удара на поверхность вылезло и реальность собой подменило? Нет? Почему нет? Да запросто. Наверняка так иногда и бывает. И не у меня одного. Только рассказывать об этом никому не следует, а то точно в дурку определят. Придя к такому умозаключению, я обвел своих «гуру» признательным взглядом и совершенно искренне поблагодарил: – Спасибо!

– Разобрался? – Ротный посмотрел на меня все-таки с некоторым подозрением.

– Нормально. Кое-что вспоминаться начало, – без зазрения совести соврал я, – уже все на свои места вставать стало.

– Да все путем будет, – подбодрил меня старшина. Но он был бы не он, если бы не продолжил: – И стоять у тебя, касатик, будет, и вообще…

Нет, ну он точно ни капельки не изменился, как был заноза, так и остался! И слава богу – хоть что-то в моей башке неизменным сохранилось.

– Спасибо! – еще раз поблагодарил я и пошел к выходу.

– Голова не болит? – видимо, все же не выдержав потока нахлынувших сомнений, поинтересовался Белов.

– Нет. – На этот раз я не соврал и, опасаясь дополнительных вопросов, поспешно вышел. В голове стоял полный сумбур. Я бы даже сказал – каша.

Глава 8

Руку себе Бубликов новым белоснежно-белым бинтом перебинтовал сам. Перебинтовал, завязал на красивый бантик и пошел к Яне. Мысли его были и радостными и тревожными одновременно.

«Что я ей скажу? – рассуждал он. – Мол, вот он я, пришел? И что? И все? И ничего больше? Но она же мне нравится! Сказать ей об этом? А если она меня пошлет? Может, Яна просто смеется надо мной? Хотя что она, собственно, сказала? Ничего особенного – только и всего, что сообщила о предстоящем дежурстве. Какие из этого выводы? Да никаких. А я сразу решил, что это обещание встречи. Разлетелся. А я ей кто? Никто. Мы и виделись только раз. – Бубликов горестно вздохнул, но тут же заставил себя отбросить отчаяние. – Но потом, перед вылетом, она же помахала мне рукой, – мысленно возликовал он, и тут же его вновь начали грызть сомнения. – Мне ли? Кто сказал, что на вертолетную площадку она пришла ради меня? – От этой мысли Бубликова бросило в жар. – Да нет, да нет, нет, нет. Нет же, – принялся уговаривать он самого себя. – Не может быть у нее никого, она бы сразу сказала, а так: «Я в ночь заступаю на дежурство». Разве это не намек на возможную встречу? Сам пообещал… и не пришел. Но я же не виноват. Она знает, она видела, она знает, что я не виноват в этом. Внезапная задача. Но кто поймет этих женщин? Что, если она обиделась? Вдруг она решила, что я должен был предупредить? Как теперь оправдаться? Сможет ли она поверить, что не было, ну не было у меня ни минутки времени. Вдруг она подумала, будто я решил не приходить? Как же все не вовремя… Летчик этот, не мог на день позже полететь. Хорошо, вот я сейчас к ней приду, и что скажу? Здравствуй? А дальше что ей сказать? Не станешь же говорить: «Товарищ прапорщик, вы мне так нравитесь!» Глупо. Хотя мы вроде теперь на «ты». И что же, как вот так просто возьмешь и скажешь: «Яна, я в тебя почти влюбился?» А она прапорщик. Обалдеть! Вот не могла хотя бы сержантом быть! Хорошо, хоть не офицер. Вот засада. Как быть, особенно если она обиделась? Но мы все-таки на задаче были, и меня ранило. – Он покосился на свою забинтованную кисть, царапина на которой, покрывшись коркой, уже начала затягиваться. – Ну хорошо, зацепило… Слегка. Чуть-чуть, но могло же и убить? Могло. И что же все-таки ей сказать?» – Терзаясь всеми этими мыслями, Бубликов миновал посадочную площадку и оказался возле машин связистов.

Он увидел Яну первым, и все его мысли, все его приготовленные слова куда-то исчезли. Растаяв за созерцанием ее образа.

– Здравствуй, – просто сказал он и глупо застыл на месте, не зная, что сказать, как поступать дальше. Глупая мысль: «Вот я пришел», вертевшаяся у него на языке, так, по счастью, и не сорвалась.

А она, услышав его голос, развернулась, увидела окаменевшего Бубликова и тоже на мгновение окаменела, затем губы ее дрогнули, на глазах заблестели слезы. Яна совсем по-детски шмыгнула носом и, сделав три быстрых шага вперед, бросилась к нему на шею.