Притворись моей на одну ночь

Мальчик в другом инкубаторе был голеньким, если не считать подгузника. Лежал и плакал, слабо шевеля ручками и ножками, и выглядел таким одиноким, что сердце Сандро защемило, вдруг захотелось взять его на руки и утешить. Очевидно, малышу не хватало ласки, но получить ее он должен от своих родителей. Из-под чепчика выбивались шелковистые черные волосы, внезапно напомнившие Алесандро нежные пряди Октавии. Но на ярлыке значилась фамилия Келли.

Может быть, он так устал, что все это просто галлюцинации? Да нет, просто Октавии пришлось многое пережить. Сандро гигантским усилием воли заставлял себя мыслить рационально. Конечно, она рассудительная, но, в конце концов, всего лишь человек, а не машина. К тому же явно еще не отошла от наркоза. Взглянув на жену, он вдруг заметил, что она впервые за долгое время пристально смотрит на него, точно пытаясь отправить ему мысленное сообщение.

— Она не дает мне его.

У нее сел голос. В ее словах Сандро почувствовал глубокое отчаяние, граничащее с гневом. Это задело его за живое.

— Тот ребенок не ваш, миссис Ферранте, — настаивала медсестра.

— Это не мой сын.

Она покраснела, стараясь успокоить кричащего на ее плече младенца. Алесандро пришлось сконцентрировать всю волю и оставаться спокойным.

— Принесите бутылочку, я его покормлю, — приказал он медсестре. — Моя жена сомневается. В конце концов, это ее тело, и…

— Дело не в этом, я готова кормить сама, но моего ребенка.

В ее взгляде была не то отрешенность, не то покорность. Она выглядела преданной, обманутой. Разочарованной.

Что-то шевельнулось в его душе, несмотря на шок от ее истерики и нежелания признать собственного сына. Неуверенность. Скорее всего, она ошибается. Путаница с детьми случается лишь в фильмах. У нее на руках их сын. Но в этом случае она просто не хочет его признать, как не хотела общаться с мужем последние месяцы. Почему он стал таким нежеланным для нее?

Медсестра ушла за бутылочкой. Разумеется, кто бы ему отказал. Правда, на просьбы Октавии никто и не думал реагировать. Он взглянул на нее так, будто она грязь на подошве его ботинка, от которой как можно скорее надо избавиться! Она опустила глаза, не в силах смотреть ему в лицо, и принялась разглядывать исподтишка. Какой он красивый! Светло-голубой пуловер под кожаной курткой пилота выгодно подчеркивает широкие плечи. Легкая щетина на щеках — единственный намек на бессонную ночь. В остальном безупречен: отглаженные серые брюки, уложенные, чуть вьющиеся волосы, серо-зеленые глаза, взгляд которых обрушивался тропическим ливнем, проникая в самые потаенные уголки души. Все в нем буквально излучало силу: широкие плечи, твердый рот, спокойное лицо. Создатель отмерил точные пропорции. Высокие скулы, прямой нос, чувственные губы. О, эти губы. Когда-то они ласкали ее. Нельзя думать об этом. Сейчас они сжаты от негодования, и она тому причиной.

Похлопывая ребенка по спинке, Октавия безуспешно старалась утешить его и успокоиться сама. Может, она сошла с ума? Примо никогда не стеснялся задавать ей подобные вопросы. «Ты что, обкурилась?», «Совсем потеряла разум?», «Ты вообще можешь думать, как нормальные люди?», «Как ты могла предположить такое?!». Спустя несколько месяцев она и сама начала сомневаться в своем психическом здоровье. Как вышло, что она в Лондоне, беременная, а отец ребенка, казалось, абсолютно не думает о семье? Почему не боролась за лучшие условия жизни? По крайней мере, можно было настоять на каком-нибудь контракте или обещании от мужа. Почему не требовала от Алесандро разговаривать прежде всего с ней, а не с кузеном? Конечно, в этой ссылке в Лондон ей не угрожала опасность, просто она была одинока и несчастна. Но, в конце концов, мама несчастна всю жизнь. Таков удел жены, служившей пешкой в мужских амбициях. Разве она имеет право вообще взывать о сочувствии? Несчастная богатая девочка, плачущая оттого, что приходится жить в особняке, полном слуг. Да в ее жизни можно устать разве что от походов по магазинам. Октавия привыкла ждать от жизни лучшего, поэтому воспринимала свое положение как временную меру и ждала воссоединения с мужем, который бы непременно дал ей почувствовать свою любовь. Картинка дружной, любящей семьи не покидала ее до сегодняшнего дня. Однако что-то пошло не так. Иначе почему ей отказывают даже в праве взять на руки собственного ребенка? Внезапно терпение, чувство долга и умение понимать других показались Октавии бесполезными, никчемными, глупыми качествами.

Покачиваясь в кресле, она легонько убаюкивала ребенка, но мысли кружились в бешеном вихре, далеко от идиллической реальности. Малыш в другом инкубаторе так похож на Алесандро, и как он не заметил? Она спорила с медсестрой, пока не почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Та не согласилась дать ей подержать другого младенца, но то, что он ее сын, так очевидно. Почему муж не поддержал ее? Если уж он не видит правды, значит, она и впрямь сходит с ума.