Притворись бабочкой

Я смотрю по сторонам и замечаю Адриана и его подружек у лестницы. Они внимательно осматривают мою одежду, как я и предполагала, а затем одновременно отворачиваются. Ага, начинаются обсуждения.

– Доброе утро, мистер Харрисон.

Вспоминаю, что вчера я все-таки заказала кружку из официального магазина в Мадриде. Она должна прийти ровно через три недели. Время еще есть, я приеду в срок и заберу заказ.

– Ждем Маккоя и отправляемся. Вы заедете еще в одну школу за несколькими ребятами и потом уже отправитесь в Торки. Остальные ученики из других районов присоединятся немного позже.

О, отлично. У меня будет время побыть одной и немного отдохнуть.

– Замечательно, – улыбаюсь ему я.

– Держи. – Он вынимает из кармана леденцы со вкусом банана и протягивает их мне. – Тебе вчера понравились.

Этот жест невероятно мил с его стороны. Он делает меня на мгновение счастливой. Похоже, надо было заказать две кружки.

– Спасибо!

К нам подходит мама. Она оставляет чемодан возле моих ног и здоровается с директором.

– Мистер Харрисон, передаю Джит в ваши надежные руки, – произносит она, поглаживая меня по спине и с улыбкой взъерошивая мои волосы.

Харрисон смущается и краснеет. Его щеки становятся цвета алой розы, и я невольно удивляюсь его смущению.

– Я с ними не еду, миссис Эвердин, но спасибо вам за доверие! – Он откашливается, ему неловко. – С ними отправляется мисс Астер – наш куратор по проектной деятельности.

Ого! Таких подробностей я не знала. Терпеть не могу Астер. Пока я делала проект, она успела истрепать все мои нервы. Каждый день напоминала о том, что скоро сдача и я не успею, если не потороплюсь.

Я пропускаю мимо ушей дальнейший разговор мамы и директора, все это время представляя, как буду слушать в автобусе музыку и читать «Грозовой перевал». Хочу найти наушники, поэтому копошусь в рюкзаке. Я ведь не могла их забыть? Из портфеля выпадает чехол с очками, и я молюсь, чтобы стекла не разбились. Признаться, я плохо вижу и к линзам отношусь скептически. Из-за этого при мне всегда очки, но достаю я их в редких случаях – чаще всего дома, когда меня в них особо никто не видит. Кое-кто не поймет этого комплекса, но он есть, и я пытаюсь бороться с ним. В очках я не стеснялась быть только при Дарене, Брук и родителях. Впрочем, это уже не важно.

– Джитта! – слышу тошнотворно милый голосок позади себя. Быстро поднимаю очки, а затем оборачиваюсь. Конечно же, передо мной стоит Одри. Она просто-напросто не могла не прийти проводить меня и не наговорить гадостей.

Подруга раздражена, и я понимаю это по ее красным глазам. Она сжимает руки в кулаки. Что Одри может сказать мне такого страшного, если через десять минут меня уже не будет в этом городе? Накричит, обвинит, пригрозит чем-либо?

Мы отходим с ней подальше от людей, чтобы отчетливо слышать друг друга.

– Джитта, ну что, добилась своего? – сразу же вступает она в разговор с агрессией.

Я подавляю в себе смешок, но он так и хочет вырваться наружу. Ей-богу, Одри ведет себя как маленький ребенок. Сама того не понимая, она снова превращается в ту маленькую обиженную девочку, которую оставили без сладостей и, более того, поставили в угол.

Я объясняю себе ее характер проблемами в семье. Мне жаль, что отец Одри так рано ушел из жизни, а мама из-за этого порой впадает в затяжные депрессии, сопровождающиеся запоями. Если подумать логически, то Одри всегда предоставлена только самой себе, и ей очень тяжело приходится.

Раньше, когда мы тесно общались, я старалась всячески ее поддерживать, но в какой-то момент она дала мне понять, что не нуждается в помощи, в понимании, во мне. Она закрылась, и сейчас всеми способами старается выглядеть не той, кем она является на самом деле. Но это никоим образом не дает ей права унижать других и презирать за то, что у них есть то, чего она не имеет.

– Одри, поменяться не получилось. Харрисон строг в этом отношении и считает, что кому выпала возможность, тот и должен ею воспользоваться. – Я пожимаю плечами и пытаюсь скрыть свою тревогу.

Одри поправляет синие кончики волос. Ее зрачки до безумия расширяются, в глазах стоят слезы. Ей очень обидно, что она не на моем месте, и про себя я называю ее поломанной принцессой. Эмоции на лице Одри пробирают меня до мурашек. Становится чертовски больно за нее.

Она – принцесса, которая в детстве имела все: любовь окружающих, невероятно крепкую семью, восхищение, блестящий ум, талант очаровывать всех, но в один миг она потеряла свою корону. Королевство рассыпалось на мельчайшие кусочки, как и ее доброе сердце. Смерть отца, словно острый кинжал, поразила ее самые светлые стороны. Одри покрылась броней и теперь знает, что в этой жизни нужно зубами вгрызаться в любые шансы. Жалкое прозябание на окраинах этой жизни – теперь уже не миф, и за место под солнцем нужно бороться.

– Одри, – тихо произношу я, – поверь, в этой поездке нет ничего сказочного. Если ты действительно ценишь меня, то порадуйся.

Одри тяжело выдыхает. Еще немного – и она расплачется.