– Квартира у Мэтта, конечно… – мать округлила глаза так, что стала похожа на панду, а потом ещё и повращала ими по часовой стрелке. – Ну, они с Шанель никогда не нуждались, а деньги, как известно, к деньгам липнут. Только вот счастье далеко не всегда приносят.
Каролина многозначительно закинула одну ногу на другую, хоть у неё и не сразу это получилось, поправила шарф на шее и, наконец, не выдержала:
– Ты не поверишь… – расплылось в широченной улыбке её лицо. – Я-то думала, весь сыр-бор из-за гибели ребёнка, ан нет! Куда там! Эта парочка скандалила и до аварии. А главное, из-за чего! Ни за что не догадаешься!
Каролина расхохоталась так, что у Ивы даже мурашки поползли.
– Оказывается, они не женаты! Свадьбы не было. Ничего не было! Какое-то время жили вместе, потом ребёнок – ну с кем не бывает, да миллионы так живут. Но, в их румынских традициях, видите ли, так не принято. У них это – собачья свадьба, всем позорам позор. В общем, как я поняла, давили они на нашего Мэтта всем своим боевым составом и до того, как она родила, ну а после, там вообще, война миров шла, а он, как баран упёрся: нет и всё. Чего я тоже, кстати, не понимаю. Ну связался ты с девицей, в семье которой
От этих слов у Ивы закололо в груди. Всё-таки надо было разбить стекло и попыталась вытащить малыша, может, и выжил бы.
– Обе они, что мамаша, что дочка, ненавидят его. И есть за что – рыльце у нашего Мэтта в пушку. Не хотел жениться… – усмехнулась Каролина, – не просто так. Все их скандалы по разным причинам, но первопричина всех этих причин одна: он шлялся. А раз шлялся, значит, не любил.
Ива, как обычно, молчала, а мать, как обычно, отвечала на её немые вопросы:
– Откуда я знаю? Они же всё и выдали. Ненавидят его так, что ненависть рвётся наружу даже при посторонних.
– Чужая семья – потёмки, – тихонько заметила Ива. – Бывает по-всякому.
– Чтобы так шляться, как они описывали… О какой любви речь, моя дорогая? И знаешь, что? Хоть официально виновником аварии и признали индуса, сдаётся мне, если у Мэтта и был шанс вырулить, то они его оба просрали из-за очередного своего скандала. Ты говорила, машина ехала быстро? Так вот они тоже что-то там лепетали про то, что, если бы «этот козёл» всего лишь женился, ребёнок был бы жив.
Глава 10. Притяжение
Солнце заливало всю квартиру: мало того, что оно беспрепятственно проникало в любой уголок сквозь панорамные окна, так ещё и отражение от залива нещадно резало глаза. Мало кто из тех, кто проживал в деревянных трёхэтажках в пригородах Ванкувера, догадывался почему владельцы пентхаусов у залива все как один залепили окна специальной бумагой – как на войне. Из всей башни только окна Мэтта выглядели разинутыми настежь, хоть они и не были.
Мэтт уже вычислил опытным путём, что в редкие солнечные дни он как будто дышит, наконец. Пусть и не полной грудью, но хотя бы не задыхается.
Маттео Росси не был образцовым отцом, но он очень любил своего сына, хоть тот и буквально свалился ему на голову. Не то, что бы Мэтт не знал, что от секса случаются дети, просто он доверял той, которая утверждала, будто бы принимает противозачаточные.
В тот день когда малыш Брайсон родился, Мэтт стал другим человеком. Он повзрослел, как и хотела мать, только не тогда, когда она его об этом попросила, а шестью годами позже, в момент, когда доктор в прекрасном изумрудном костюме вложил в его руки крохотный свёрток. Мэтт тогда ещё подумал, что мать хотя бы раз хоть в чём-то ошиблась: он счастлив.
Он узнал, что станет отцом за месяц до её смерти. Шанель была уже очень плоха: вот уже пару лет, как у неё совсем не было волос, бровей и ресниц, но Мэтт успел привыкнуть и к этому, и к желтизне её кожи и даже к запаху изо рта. Он проводил с ней очень много времени, потому что знал: оно утекает безвозвратно.
В тот день он сообщил матери о своём решении жениться. Глаза Шанель наполнились слезами, но это не были слёзы радости.
– Господи! – простонала она. – Но ведь ты же не любишь её, сынок!
– Мам, восемь недель, – признался он.
И Шанель, на мгновение ожив, словно вернувшись из прошлого, улыбнулась и кивнула ему.
Правда, получив материнское благословение, Мэтт так им и не воспользовался.
И вот если с матерью Мэтт отчётливо видел, понимал, что время быстротечно, то с сыном он позволил иллюзии «будущего», с которым у него ассоциировался только начинающий жить, растущий человек, усыпить свою бдительность. В общем, не всегда, но довольно часто он позволял своим удовольствиям забирать отцовское время у сына.