Притяжение Андроникова

Знания могут быть и не видны, как не видны, говорят, семь восьмых айсберга. Знания эти не делают рассказ ни грузным, ни наукообразным, а лицу человека не придают выражения «учености». Рассказ Андроникова всегда изящен, легок, а рассказывающий не боится выглядеть почти легкомысленным. Свою эрудицию он не стремится выложить, непременно использовать или хотя бы намекнуть, что она существует. Кажется, он об этом не думает, как не думаем мы о способе собственного дыхания или походке. Но интонация человека неуловимо меняется от того, говорит ли он о вещах, давно и хорошо ему известных, или о предмете, лишь недавно открывшемся. Андроников знает многие тайны интонирования. У него по-разному звучат даже имена: Лермонтов, Шаляпин, Штидри. Каждое – на свой, особый лад, кажется, окруженное своим воздухом – воздухом знания.

В передаче, которая называется «Страницы большого искусства», этих имен не счесть. Отобраны материалы кинофотофоноархива, на экране – кадры старой кинохроники, а Андроников их комментирует, то появляясь на экране, то уходя за кадр. Лев Толстой, Станиславский, Глазунов, Ян Кубелик, Ипполитов-Иванов, Рыжова, Массалитинова, Шаляпин, Горький, Ермолова, Маяковский, Мейерхольд, Кукрыниксы, Уланова, Собинов, Яхонтов, Качалов… Они то задерживаются на экране, то мелькают где-то в толпе, так что почти невозможно их рассмотреть. Этот хоровод великих имен и перечень заслуг мог бы потерять всякий смысл, если бы… если бы не Андроников.

Он представляет каждого очень коротко. Но знает он об этих людях неизмеримо больше, чем успевает произнести с экрана. И оттого слово «Шаляпин» как бы увеличивается в объеме. А про Льва Толстого не нужно говорить обязательных громких слов, и позволительно обратить внимание на то, как восьмидесятидвухлетний Толстой садится в седло. «Сразу виден строевой офицер», – говорит Андроников про Толстого, и движение этого удивительного всадника уже запоминается навсегда.

Вот на экране кто-то из великих артистов подошел к автомобилю. «Ручка машины не будет работать сейчас», – послышался голос за кадром, и стало понятно, что Андроников сам уже не раз всматривался в эти кинодокументы и изучил их во всех деталях, значительных и забавных. «Я слышал Луначарского несколько раз. Это было бесподобно. Он умел мыслить публично, причем говорил с таким увлечением, с такой живостью, так доступно, так популярно и так сложно по материалу, что нельзя было не заслушаться», – это из какой-то статьи Андроникова, а в передаче все это сказала интонация, с которой было предварено появление Луначарского на трибуне.

Вот в кругу людей театра во время войны поет Барсова. Андроников бегло перечисляет сидящих. «Справа, спиной к нам – Яхонтов, Владимир Николаевич, сейчас виден его затылок…» Кинокадры, где снят Яхонтов, можно перечислить по пальцам. Этот – неизвестный. Хочется пересмотреть, переспросить: где, где? Действительно, виден характерный яхонтовский затылок и красиво лежащая на столе рука. И это все?! Но Андроников словно почувствовал наш интерес и волнение – и показал Яхонтова крупным планом, читающего Маяковского. За краткостью комментариев – близкое знакомство с актером, восхищение, глубокий анализ его искусства и точное ощущение наших, зрительских, желаний.

Словом, за краткостью – семь восьмых. <…>

Трансляция его первого телевизионного выступления состоялась в 1954 году. Ему предложили выбрать самый короткий из рассказов, так как известно было, что телепередачу люди смотрят. Он отвоевал час пятнадцать минут и показал «Загадку Н. Ф. И.». С тех пор были сняты телефильмы «Слово Андроникова», «Воспоминания о Большом зале», «В Троекуровых палатах», «Тагильская находка», «Невский проспект», «Возвращение к Невскому».

Проглядывая сегодня первые работы Андроникова на телевидении, удивляешься, что не сразу была понята очевидная истина: этому человеку ничего не надо, только стол, стул и стакан чая.

Андроников говорит, что на это ушло двадцать лет. Не надо думать, что двадцать лет шла борьба с некими консерваторами на телевидении. Нет, просто и режиссеры, и сам Андроников накапливали опыт. Двадцать лет назад телевидение только становилось на ноги.

Тогда казалось, что важнее «зрительного ряда» ничего нет, что это наиважнейшая сторона так называемой специфики. Со временем выяснилось, что таких сторон множество и они находятся между собой в сложной зависимости. Закон «зрительного ряда» не был отменен явлением Ираклия Андроникова. Но постепенно стало ясно, что искусство этого художника в самом себе содержит и «зрительный ряд», и необходимую динамику – притом что человек спокойно сидит на стуле, а телекамера так же спокойно стоит на месте.