Чжуан-Цзы, одетый в залатанный полотняный халат, обутый в сандалии, подвязанные веревками, проходил мимо правителя царства Вэй.
– Как плохо вам живется, уважаемый! – воскликнул царь.
– Я живу бедно, но не плохо, – ответил Чжуан-Цзы. – Иметь Путь и его силу и не претворять их в жизнь – вот что значит жить плохо. Одеваться в залатанный халат и носить дырявые сандалии – это значит жить бедно, но не плохо. Это называется «родиться в недобрый час». Не приходилось ли вам видеть, ваше величество, как лазает по деревьям большая обезьяна? Она без труда влезает на высокое дерево, проворно прыгает с ветки на ветку так, что охотник не успевает и прицелиться в нее. Попав же в заросли мелкого и колючего кустарника, она ступает боком, неуклюже и озирается по сторонам, то и дело оступаясь и теряя равновесие. И не в том дело, что ей приходится прилагать больше усилий или мускулы ее ослабели. Просто она попала в неподходящую для нее обстановку и не может показать, на что она способна. Так и человек: стоит ему оказаться в обществе дурного государя, то даже если он хочет жить по-доброму, сможет ли он добиться желаемого?
Сердце мудреца
Дядя Дракона сказал Вэнь-Чжи:
– Тебе доступно тонкое искусство. Я болен. Можешь ли меня вылечить?
– В чем выражается твоя болезнь? – спросил Вэнь-Чжи.
– Я не жду похвалы и не боюсь позора; приобретая – не радуюсь, теряя – не печалюсь. Смотрю на жизнь, как и на смерть; смотрю на богатство, как и на бедность; смотрю на человека, как и на свинью; смотрю на себя, как и на другого; живу в своем доме, будто на постоялом дворе. Меня не прельстить чином и наградой, не испугать наказанием и выкупом, не изменить ни процветанием, ни упадком, ни выгодой, ни убытком, не поколебать ни печалью, ни радостью. Из-за этой тьмы болезней не могу служить государю, общаться с родными, с друзьями, распоряжаться женой и сыновьями, повелевать слугами и рабами. Что это за болезнь? Какое средство может от нее излечить?
Вэнь-Чжи велел больному встать спиной к свету и стал его рассматривать.
– Ах! – воскликнул он. – Я вижу твое сердце. Его место, целый цунь, пусто, почти как у мудреца! В твоем сердце открыты шесть отверстий, седьмое же закупорено. Возможно, поэтому ты и считаешь мудрость болезнью? Но этого моим ничтожным искусством не излечить!
Живая черепаха
Один из тайных ключей Дао гласит: «То, что в вас прекрасно, нужно скрыть и никогда не демонстрировать. Когда истина спрятана в сердце, она прорастает, как зерно, брошенное в землю. Если вы вытащите его из земли, оно умрет без пользы».
Случилось так, что Чжуан-Цзы стал весьма знаменит, и император пригласил его возглавить кабинет министров.
Лао-Цзы рассердился:
– Что-то ты не так делаешь, иначе с чего бы император заинтересовался твоей особой? Ты, видимо, оказался чем-то полезен. Наверное, ты что-то не понял в моем учении. Теперь тебе не найти покоя.
Как-то Чжуан-Цзы ловил рыбу в реке. Чуйский правитель направил к нему двух сановников с посланием, в котором говорилось: «Хочу возложить на Вас бремя государственных дел».
Чжуан-Цзы, продолжая ловить рыбу, сказал:
– Я слышал, что в Чу имеется священная черепаха, которая умерла три тысячи лет назад. Правители Чу хранят ее, завернув в покровы и спрятав в ларец в храме предков.
– Да, это так, – ответили сановники.
– Что бы предпочла эта черепаха: быть мертвой, но чтобы почитались оставшиеся после нее кости, или быть живой и волочить свой хвост по грязи?
Оба сановника ответили:
– Предпочла бы быть живой и волочить свой хвост по грязи.
Тогда Чжуан-Цзы сказал:
– Уходите! Я тоже предпочитаю волочить свой хвост по грязи.
Поток
Конфуций у моста загляделся на реку: водопад ниспадал с высоты. Водоворот бурлил.
А некий человек старался перейти его вброд. Конфуций послал к нему учеников, чтобы удержать его и сказать:
– Тому, кому вздумается через него перебраться, придется нелегко!
Но человек их не послушался: он перешел через поток и выбрался на другой берег.
– До чего же вы ловки! – воскликнул Конфуций. – У вас, видно, есть свой секрет? Как это вам удалось войти в такой водоворот и выбраться оттуда невредимым?
И человек ответил так:
– Как только я вступаю в поток – весь отдаюсь ему и вверяюсь. Отдавшись и вверившись, располагаю свое тело в волнах и течениях, не смея своевольничать. Вот почему могу войти в поток и снова выйти.
– Запомните это, ученики! – сказал Конфуций. – Воистину, даже с водой, отдавшись ей и вверившись, можно сродниться – а уж тем более с людьми.
Великий сон
Цюйцяо-Цзы спросил у Чан-У-Цзы:
– Я слышал от Конфуция, что мудрый не обременяет себя мирскими делами, не ищет выгоды, не старается избегнуть лишений, ни к чему не стремится и даже не держится за Путь. Порой он молчит – и все выскажет, порой говорит – и ничего не скажет. Так он странствует за пределами мира пыли и грязи. Конфуций считал, что это все сумасбродные речи, я же думаю, что так ведут себя мужи, постигшие сокровенный Путь. А что думаете вы?
Чан-У-Цзы ответил: