Притча о мужике

Гвардейцы заговорили на незнакомом большинству жителей языке, в котором было много букв «р». Они ненадолго спрятали холодное оружие, но не посмели пустить старика, перегородив вход.

– Нельзя.

– Не велено пускать к Его Величеству – отрезали они один за другим.

– Родные, но как же? Я же с ложечками, я же поговорить всего лишь, братцы – с выступающими из глаз слезами мямлил старик, доставая те самые бедные ложечки с яркими розовыми цветами.

Долго смотрели на него гвардейцы, принимая его за блаженного и ожидая, что тот прекратит истереть и уберется. Но пройдя долгий путь, не чувствуя, что ему есть что терять, мужичок не сдавался и канючил, упрашивал впустить его. Наконец его просьбы были услышаны каким-то майором и тот прихватив «чудака», как он его называл, повел вглубь.

– Держись подле меня старый. Проведу тебе небольшую экскурсию и верну обратно, надеюсь утихомиришься. Откуда ж ты такой взялся?

– С Правдова я. Это тридцать верст отсюда – лепетал старик, поспевая за майором, задирающим длинные ноги в начищенных до блеска сапогах. Погоны его блестели, а ордена шумно бренчали, ударяясь друг от друга при ходе его.

– Понятия не имею, где это.

Равнодушный майор вел старика, что-то бубня и показывая, пытаясь занять его. Но в один момент его отвлекли двое солдат, которые приказали срочно явиться к коменданту дворца. Брошенный всеми мужичок вдруг понял, что он остался один, и теперь путь к государю совершенно открыт. По какому-то наитию, он сумел отыскать путь к большому роскошному дворцу, возвышающемся над всем ансамблем из всяких храмов, часовен и правительственных учреждений. Удивительно, но караул гвардейцев покинул свой пост, а потому старику не составило труда проникнуть через парадный вход и устремиться что есть силы по мраморной лестнице, на которой лежали красные ковровые дорожки.

Взору обычного крестьянина предстала неописуемая красота, созданная лучшими европейскими мастерами, описание которой заняло бы не одну сотню страниц в каком-либо труде для искусствоведов. Неприличная роскошь, помпезность имперского стиля заставили старика схватиться за сердце и присесть на лестнице, чтобы перевести дух и до конца поразиться электрическим люстрам, статуям эпохи Античности, полотнищам Зрелого Возрождения и даже окнам, через которые проникал весь свет из другого мира.

Неожиданно для себя старик увидел спускающегося коротышку, чей рост едва превышал средний на равнине. Какой-то пухлый дед с дрожащими руками держался за перилла, придерживая свои награды на груди. На нем был парадный мундир и все золото и бархат сияли на нем, оттеняя ветхость и приближающуюся погибель. На его фоне даже старик с деревни казался богатырем.

– Кто вы? Кто вы? – закричал хозяин дворца, недовольный присутствием этакого гостя.

– Я Акимыч. С Правдова я. Это тридцать верст отсюда. К государю я, Ваша Светлость – тараторил старик.

– Так стало быть ко мне приполз, червь? – презрительно вопрошал государь, приближаясь к старику.

Тот мгновенно пал ниц лицом, бросаясь в ноги и целуя сапоги государя, который с нескрываемым недовольством глядел на это жалкое зрелище.

– Ваше Величество, бог ты мой, наконец я увидел Вас! – кричал старик, заливаясь слезами. – Что же с Вами стало? Кто Вас до жизни этой довел? На картинах вы совсем другой.

– Какой же я? – удивился государь.

– Красивый – ляпнул с дуру старик, доставая мгновенно ложки. – Я с гостинцами. Собственного производства, скажем так – улыбался Акимыч, пихая ложки государю.

– А сейчас я, по-твоему, уродец какой? И сдались мне твои ложки, когда у меня китайский фарфор! – в ярости государь выкинул ложки, оскалив зубы.

Перед стариком стоял злобный деспот, которому были чужды всякие беды и проблемы людей. Не было в нем той величественности и благородства, как на картине за сто рублей. Да и сам он стоил явно меньше, ибо, пыша злостью и раздражением, укрывшийся в огромном дворце старец, он жаждал властвовать и бить кнутом, не являя простому народу свой истинный лик. Теперь же, представ перед Акимычем в таком виде, государь озаботился слухами.

– Что ты искал в этом дворце, которого не достойны твои лапти и твои ложки? – возмущался государь.

– Вас я искал. И правду. Почему же Вы укрылись от нас, государь-батюшка, и почему так равнодушны стали к нашим чаяниям? – тихо и спокойно говорил старик.

– И что же? Какова тебе правда?

– Грустно мне. Не от того, конечно, что путь сей проделал, но от того, что правда не совпала с моими ожиданиями. Совсем не возьмете ложечек?

– Гвардия! Гвардия, арестуйте его! Во дворце террорист-заговорщик! – верещал государь, прячась за колонну.