Пришелец

Итак, розочка распустила лепестки, три волхва, представители трех рас — белой, желтой и черной — пришли ей поклониться, и люди пребывали в радости, хотя наперед знали, что все это однажды приведет к Голгофе.

Может быть, молодой человек увидел во дворах собак, которых в праздничный вечер не пустили в дом и которые, слыша те самые песнопения, скулят приниженно под дверями и просятся внутрь. Только их не пускают, и они, примостившись на ковриках, боязливо поднимают морды к небу и одна за другой подвывают пению. Собаки поют о своей собачьей жизни, и в их глазах проступает некая туманная смесь осознания и душевной боли, и мотив собачьих песен тоже грустный-прегрустный.

…Рождественский покой хочу вам возвестить,
рождественским светом хочу вас озарить,
и да снизойдет в ваши сердца рождественская радость…

Так провозглашал с кафедры священнослужитель, старый человек, у которого мерзли ноги, потому что в церкви не топили, а народу собралось мало, поскольку те, кто решил сегодня сходить в церковь, предпочли направиться в центр города, где большие елки с электрическими свечами, где Божье слово произносят благочинный и епископ, люди гораздо более кpaсноречивые, чем этот старик, стоящий на шаткой кафедре и страдающий от холода, несмотря на то, что поддел две пары шерстяных подштанников. И еще на носу пастора время от времени появляется капелька, чистая и прозрачная капелька, которую он незаметно смахивает рукавом талара. А на груди епископа там, в центре города, крест из чистого золота!

В церкви, куда молодой человек вошел после некоторых колебаний, в основном молились старые бедные люди, которым просто не уйти далеко от дома на своих непослушных ногах. Пахло целебными средствами от ревматизма и лекарственными травами, а может быть, чесноком — хорошим и дешевым снадобьем от всех недугов.

Пожалуй, были здесь и дети. Только они производили впечатление пожилых людей, маленьких стариков и старушек. По всей вероятности, благодаря своим слишком длинным пальто преимущественно темных тонов. Довольно определенно можно утверждать, что их одежонка не очень умело перекроена из отцовских и материнских обносков.

Молодой человек, положив подаяние в кружку, скромно застыл возле дверей, прислонившись спиной к высокому косяку.

Священнослужитель говорил о родителях младенца Христа, о Марии и Иосифе, том самом Иосифе, что был плотником. "Плотником, как и многие из вас тут", — подчеркнул он, и молодой человек подумал: ну конечно, большинство пригородных жителей работает на лесокомбинате, мужчины возле пил, женщины в тарном цехе, от зари до зари сколачивая сбитыми до крови руками одни и те же беспросветные ящики.

Полет его мысли был прерван словами, подхваченными паствой: "И со Духом Твоим…"

Маленькая девочка справа от него пела так звонко и благоговейно, что молодой человек задержал на ней свой взгляд. Она была необыкновенно красива. Волосы перевязаны лентой несколько непривычного в стране красного цвета. Длинные ресницы и упрямый ротик, алый, как роза, сулили в недалеком будущем писаную красавицу. Да, но этот пригород с лесокомбинатом и вечеринками под духовой оркестр пожарных… Он вздохнул. Кажется, девочка заметила поглядывавшего на нее молодого человека и доверчиво пододвинулась к нему. Ей было лет десять-одиннадцать.

— У него нога отвалилась, — прошептала она, не в силах подавить смешок.

— У кого?

— Да у Иисуса же… — И показала на печально распятого, бесконечно длинного страдальца клопиного цвета. Она снова фыркнула. — Отвалилась, упала на пол и разбилась пополам. Из нее уховертки выскочили. Прочервивела насквозь, и все тут. Роби принес домой и с большим трудом склеил.

— Кто такой Роби?

— Да брат. Его Станционным Графом кличут.

— О Станционном Графе я слышал, — пробормотал молодой человек, чтобы что-то сказать.

— Да кто ж его не знает, — с гордостью молвила девочка. — Ну да, Роби и гвозди вколотил. Как раньше в самого Христа. Не то еще бы одна рука отлетела. А теперь все в порядке, с Божьей помощью, — прошептала девочка на торжественной нотке. — Теперь он никуда не двинется… — При этом в ее больших каштановых глазах сверкнули хитроватые искорки, она повторила вновь и как бы со злорадством: — Да, никуда он теперь не денется!

Молодой человек, конечно, порадовался за своего квартиранта, столь похвально выполнившего поручение пастора.

— Наверное, твой брат возгордился, когда ему доверили такую важную работу!

— A-a!.. Роби сказал, зачем вбивать гвозди в того, кто никогда не существовал. Еще он сказал… — Но тут девчушка засомневалась. — А ты, случаем, не шпик? — Однако спустя мгновение она сама же решила, что едва ли дяденька доносчик — чего тому в церкви-то делать. — Роби сказал, что правильнее было бы тем же самым способом пригвоздить к стене кого-нибудь другого… Вот тогда народ валом повалил бы в церковь! И мы бы волю получили!

— Ты имеешь в виду… — Молодой человек не решился договорить.