Пришелец в земле чужой

— Черт возьми! Нет, с условием, что ты будешь есть за общим столом. Постарайся забыть свои предрассудки и слушай.

— Слушаю.

— Когда Майк просил позволения съесть мое старое жилистое мясо, он оказывал величайшую из известных ему почестей. Да, по единственному известному ему закону, это — честь. Если можно так выразиться, Майк всосал это с молоком матери. Он оказал мне величайшее доверие и просил о величайшем одолжении. Ему все равно, что об этом думают в Канзасе, он мерит жизнь теми мерками, которые ему преподали на Марсе.

— По мне лучше канзасские.

— По мне тоже, — согласился Джубал, — но ни ты, ни я, ни Майк не вольны в выборе. Нельзя перечеркнуть то, чему тебя учили в детстве. Пойми, наконец, что ты, если бы тебя воспитывали марсиане, относился бы к съедению себе подобных так же, как Майк.

— Я так не думаю, Джубал. Конечно, Майку не повезло, он воспитывался не в цивилизованном обществе. Но здесь другое, здесь инстинкт.

— Сам ты инстинкт! Дерьмо!

— А я говорю, инстинкт. Я не всосал с молоком матери, что нельзя быть людоедом. Я сам знал, что это грех — страшный грех. Меня от одной мысли тошнит. Это чистый инстинкт.

— Дюк, — простонал Джубал, — как можно: ты разбираешься в сложнейших механизмах и не имеешь ни малейшего представления о том, как работает твое сердце или желудок. Твоей матери не было нужды говорить: «не ешь своих друзей, сынок, это нехорошо». Ты впитал это убеждение из нашей культуры, как, впрочем, и я. Всевозможные анекдоты о каннибалах и миссионерах, сказки, мультики, фильмы ужасов — разве это инстинкт? В древности каннибализм был в ходу у всего рода человеческого. И твои и мои предки были каннибалами.

— Ваши, наверно, были.

— Дюк, ты, кажется, говорил мне, что в твоих жилах есть доля индейской крови.

— Ну да, одна восьмая. А что?

— Это значит, что и среди твоих предков были каннибалы и тебя от твоих предков отделяет более короткий промежуток времени, чем меня от моих, потому что…

— Ты старый и лысый…

— Тихо! Ритуальный каннибализм был широко распространен в племенах коренного населения Америки — читай историю. Кроме того, будучи североамериканцами, мы можем иметь прадеда конголезца — вот вам, пожалуйста, еще один людоед. Даже если мы чистейшие англосаксы (что маловероятно: смешанные браки были, есть и будут), то это значит, что мы произошли от европейских, а не африканских или индейских людоедов. Все цивилизации начинались с людоедства. Дюк, глупо противопоставлять практику десятка последних поколений извечному инстинкту, по которому тысячи людей жили тысячу лет.

— Я не могу с вами спорить, Джубал, вы выворачиваете мои слова наизнанку. Я останусь при своем мнении. Пусть мы произошли от дикарей, но сами-то мы цивилизованные люди. По крайней мере, я.

Джубал ухмыльнулся.

— Из чего следует, что я дикарь. Что ж, сынок, несмотря на то, что мои условные рефлексы не дадут мне жевать твое филе, несмотря на укоренившийся во мне предрассудок против такой возможности, я считаю табу на каннибализм величайшим изобретением… именно потому, что мы не цивилизованные люди.

— Что?

— Если бы у нас не было этого табу, настолько сильного, что ты считаешь его инстинктом, я бы насчитал не один десяток человек, которым нельзя доверять даже при нынешних ценах на мясо.

Дюк не удержался от улыбки.

— Я бы, например, не рискнул зайти в гости к теще.

— А взять нашего южного соседа! Ты можешь поручиться, что мы не попали бы к нему в холодильник? А Майку я доверяю потому, что он цивилизованный человек.

— Что-о?

— Ну, не цивилизованный человек, а цивилизованный марсианин, если так понятнее. Я много говорил с Майком и знаю, что марсиане не жрут друг друга, как пауки. Они съедают тела умерших, которые у нас принято сжигать или закапывать в землю. Это формализованный и глубокий религиозный обычай. Марсианина никогда не рубят на мясо против его воли. На Марсе нет понятия «убить». Марсианин умирает тогда, когда он сам этого хочет и когда его друзья и души умерших предков позволяют ему это сделать. Решив умереть, марсианин расстается с жизнью так же легко, как мы с тобой закрываем глаза. Для этого не нужны ни насилие, ни болезни, ни снотворное. Вот он жив и здоров, а через секунду превращается в дух. Тогда его друзья съедают то, в чем он более не испытывает потребности, познавая его и воздавая честь его достоинствам. Дух присутствует при этом. Это своего рода бар-мицва или обряд конфирмации, после которого дух приобретает статус Старшего Брата, или старейшины, как я это понимаю.

— Боже, какой пещерный обычай! — Дюк скорчил гримасу.

— Для Майка это торжественная и даже радостная религиозная церемония.

— Джубал, неужели вы верите в эти сказки? — фыркнул Дюк. — Это людоедство плюс дичайшее суеверие.