Пришелец

— Не, Алексей Петрович, эти кристаллы имеют форму правильного додекаэдра, а не "косого", как в случае пирита, который вы упомянули. И смею Вас заверить, моя теория таких вот кристаллов, с осями симметрии 5, 8, 10, 12 порядка, математически столь же безупречна, как и теория Фёдорова.

Гольдшмит нервным движением достал с полки микроскоп, и принялся что-то вымерять, подкручивая колёсики настроечных винтов.

Наконец, спустя десяток минут, он оторвал свой взор от окуляра. Во взгляде Алексея Петровича Макаров увидел неподдельное потрясение.

— Господи Всемогущий! — старорежимно воскликнул Гольдшимит. Если бы я не видел как Вы, молодой человек, их получили, я бы подумал, что это фокус! Они действительно имеют огранку додекаэдра! Правильного додекаэдра! Кристалл с осью симметрии 5 порядка!

Тартаковский решительным движением пододвинул к себе микроскоп, и стал внимательно разглядывать препарат полученного Макаровым сплава.

— Молодой человек, как вы сумели синтезировать это? Что у Вас за теория?

— Собственно, ошибка Фёдорова, коллеги, заключается в том, что он допустил тот же промах, что и древние греки, считавшие что натуральные числа исчерпывают описание природы. Это не так…

— Мысль, позволившая мне догадаться о возможности существования кристаллов с "запрещёнными" Фёдоровым осями симметрии, пришла мне в голову тогда, когда я подумал, что может находиться между обычным упорядочением кристаллов твёрдого вещества с регулярной кристаллической решёткой и аморфными твёрдыми веществами, типа стекла, с неупорядоченным расположением атомов. Я решил рассмотреть кристаллические решётки, у которых периодичность в расположении атомов ограничена. При этом вполне существуют "блоки", которыми замощается объём. Но вот упорядоченность этого замощения, кстати, "блоки" прилегают друг к другу плотно, не носит характера строгой периодической последовательности. И нашёл такие "замощения" объёма, которые как раз и обладают "запрещёнными" осями симметрии. Стало ясно, что между обычными кристаллическими решётками, описанными Фёдоровым, и аморфными веществами расположены целые "космосы" промежуточных состояний твёрдого вещества. Я расчитал, при какой группировке атомов могут возникнуть устойчивые конфигурации, аналогичные моим замощениям объёма, точнее расчитал устойчивость "блоков", которыми эти замощения производятся. И нашёл, что в соединениях типа Al-Cu-Fe, Al-Zn-Mg, подобные блоки могут устойчиво существовать в окружении себе подобных. Правда опыта я не проводил, так что риск был…

— Бесподобно! Матвей, это без всякого сомнения, гениальное открытие, подобное открытию Леверье "на кончике" пера Нептуна! Конечно, нужно многократно убедиться, что это не ошибка… — пробормотал Гольдшмит.

Краска стыда залила лицо Бронштейна:

— Макаров, хорошо, что ты "паркет Пенроуза" не спёр! Трёхмерной мозаикой ограничился…

— Ничего, Митя. Уж двухмерный аналог кто-нибудь придумает, — задорно закончил пришелец. Это Митя, опыт. Посмотрим, как это "откровение" тряхнёт мировую науку и промышленность. Есть основания думать, что будут изменения в технологии производства алюминия и сплавов. А может быть, и не будет ничего. Учись, Митя, учитывать влияние открытий на повседневную жизнь, главную ответственность учёного!

— Ну что, товарищи, убедились в справедливости моей гипотезы? — спросил Макаров спустя мгновение поле окончания мысленного диалога. Давайте "ковать Нобеля" "не отходя от тигля"! Ведь синтез этого кристалла событие в мировой науке! А авторитет советской науки за рубежом сейчас откровенно говоря, невысок!

— Матвей, рано ещё посылать статью о твоей гипотезе в научные журналы! — отреагировал Тартаковский, оторвавшись от окуляров микроскопа. Всего один эксперимент, это в серьёзной науке — мало! Вот проведёшь ты десяток-другой синтезов, получишь набор своих "запрещённых Фёдоровым" кристаллов, вот тогда и можно…

— Нет, Пётр Саввич, так дело не пойдёт. Я понимаю, что для твёрдой научной теории фактов маловато. Но и "кропотушничество", что Вы мне предлагаете, в данном конкретном случае недопустимо. Я за авторитет советской науки радею. Ведь идея открытия, судя по реакции Алексея Петровича, буквально "носится" в воздухе. И если Мы, товарищи, "протормозим", его может повторить какой-нибудь американец, к примеру. И приоретет будет упущен! Сколько уже было таких случаев с российскими учёными! Так что, давайте, пишите рецензию на мою работу! По крайней мере математически она безупречна!

Макарову пришлось ещё десяток минут уламывать Тартаковского и Гольдшмита, пока они не согласились написать рецензию. Принципиального Тартаковского убедила математика предложенной Бронштейном "расширенной теории кристаллических тел". Которая оказалась вполне понятна Петру Савичу, и в конце концов он и Гольдшмит были вынуждены признать, что выкладки Бронштейна обладают той же степенью безупречности, что и математика Евграфа Степановича Фёдорова.