Пришелец

Он неожиданно засмеялся сухим потрескивающим смешком и, выпустив шар из ладони, слегка подтолкнул его вверх. Шар на какое-то мгновение завис в воздухе, вновь окружив себя сплошным туманным облачком, а затем стал медленно подниматься вверх, заливая поляну и неподвижные фигуры спящих ровным холодным светом, не порождающим теней, но странным образом создающим вокруг спящих причудливые мерцающие ореолы. При этом Свегг продолжал все так же бесшумно переходить от дерева к дереву, держа наготове поднесенный ему шечтлями костяной топорик на длинной рукоятке; привязанные лошади с легким шорохом обмахивались хвостами, сбивая с широких крупов поблескивающие чешуйки ночных насекомых; и только падре, подняв голову над своим сундучком, смотрел на шар неподвижным, зачарованным взглядом.

А он все поднимался, поднимался, продолжая медленно и плавно набирать обороты и даже как будто слегка увеличиваясь в размерах. Редкие ночные бабочки беспорядочно вились вокруг шара, но когда какая-нибудь по неосторожности подлетала к нему слишком близко, шар замедлял вращение, летунья на миг зависала перед ним, мелко трепеща крыльями, а затем сухим листом соскальзывала в матовое облако и растворялась в нем. Воспарив к нижним ветвям плотно сомкнутых над поляной древесных крон, шар замер, словно высматривая проход, а затем описал широкую дугу и стал как бы по спирали ввинчиваться в расходящуюся перед ним листву. Попутно он легким прикосновением слизнул с провисшей лианы сухую корзинку птичьего гнезда, бесследно поглотил задремавшую на обломанном суку обезьянку и, воспарив над лесом, стал ярким стремительным пятном уноситься к едва различимым звездочкам, оставляя за собой широкую ленту бледно мерцающего света.

Поляна вновь погрузилась в густую тьму, и лишь в том месте, где сидел тэум, еще светилось слабое бесформенное сияние.

— Вот так-то, — раздался посвистывающий шепот где-то совсем рядом с Эрнихом, — вот так стараешься, делаешь, — глядишь, что-то из всего этого и выйдет… Правда, тяга слабовата… Слабовата тяга…

— Какая… тяга? — пробормотал Эрних, судорожно сглатывая подкативший к горлу комок.

— Ничего-то вы еще не знаете, ничего, — разочарованно просвистело в отдаленье.

Эрних хотел еще что-то спросить, но вдруг почувствовал на себе чей-то тяжелый пристальный взгляд. Он повернул голову и увидел, что падре бесшумно бродит по краю поляны, собирает сухие сучья и, не глядя, точными движениями бросает их на тлеющие угли кострища. Сучья обугливались, на них сухо лопалась и стружкой завивалась кора, а когда в их густом пересечении вспыхнул первый язычок пламени, падре подошел к костру и, подняв голову, опять молча посмотрел на Эрниха.

— Ну что вы так на меня смотрите, падре? — с улыбкой спросил Эрних. — Лучше садитесь и пишите, пишите…

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Огненная гора

Глава первая ФОРТ

Утром начали устраивать и укреплять лагерь. С корабля на шлюпке были доставлены железные пилы, лопаты и тяжелые топоры, с одного удара перерубавшие ствол толщиной в человеческую ногу. По работе, с виду неспешной, размеренной, несуетливой, было видно, что гардары знают свое дело и что устройство укрепленного лагеря им не в диковинку. В одном только они изрядно уступали кеттам — в силе. Никто из них не мог так быстро и легко свалить дерево, как это делали Бэрг или Янгор, не говоря уже о Дильсе или Свегге. Оба воина, выбрав себе топоры потяжелее и собрав в пучок на затылке длинные жесткие волосы, высматривали в чаще самые толстые, самые корявые стволы, но, прежде чем нанести дереву первый удар, подзывали Эрниха. Он подходил, плевал на ствол, а потом опускал на глаза широкий кожаный ремешок и срезал кусок коры, обнажая сочную свежую древесину. Затем все так же, на ощупь, откалывал острую щепку и с размаху втыкал ее в подставленную грудь воина. Выступившая кровь стекала по щепке, и когда первая ее капля падала на лезвие топора, воин издавал резкий отрывистый клич и, крутанувшись на месте, глубоко вгонял топор в основание древесного ствола. Вырубив в дереве глубокий, заходящий за середину ствола косой клин, вальщик переходил на другую сторону и врубался в ствол на локоть-полтора повыше.

При этом Дильс не просто валил дерево, но еще и развлекал работавших поблизости гардаров. Когда между зарубами оставалось расстояние не больше ладони, он быстро, цепляясь пальцами за трещины в коре, взбирался вверх по стволу, ловил брошенный ему снизу топор, отсекал самые толстые, опутанные лианами сучья и бесшумно, как огромная ящерица, соскальзывал на землю. Теперь все дерево удерживалось от падения лишь силой недорубленной, проходящей через весь ствол пластины. Дильс отступал на три коротких шага, поворачивался к дереву спиной, чуть приседал, сжав колени жилистыми ладонями, а затем резко вскрикивал, подскакивал на месте и с разворота наносил по стволу страшный удар оттянутой стопой. Кора трескалась, дерево вздрагивало от корней до самой макушки и тяжело, натужно хрястнув, начинало медленно заваливаться набок, сминая соседние кроны и разрывая густые сплетения лиан.