Пришедшие издалека

Внутри было тепло, но тесно. Десять зимовщиков устроились в одиночных кабинах, в двух «каютах» стояли по две койки; начальник занимал комнату немного побольше возле закутка с книжными полками. Из-за скученности не всегда удавалось поддерживать порядок.

Долготерпеливый геолог Реймонд Пристли заявил во всеуслышание:

— Я не возражаю, если на меня во время сна кладут том Британской энциклопедии либо сборник шекспировских пьес, а иной раз ставят стул, но, согласитесь, мало приятного, когда на твои вещи бросают сапоги, только что побывавшие в конюшне…

Хотя жилище находилось под защитой холма, его при первом же урагане с такой силой трясло, что, казалось, вот-вот дом рухнет. После бури зимовщики протянули через крышу стальной трос, а концы закопали в грунт, где они примерзли.

К дому примыкали кладовые, с другой его стороны устроили конюшню; лошадей содержали под кровлей. Собак поместили возле входа.

Из десяти маньчжурских лошадок на мыс Ройдса доставили восемь, две околели; за первый месяц зимовки экспедиция потеряла еще четырех. Уцелевших пони — Квэна, Сокса, Гризи и Чайнамена — старательно берегли. Шеклтон тревожился: если погибнут хотя бы две из последних четырех лошадей, план завоевания полюса рухнет. Вернуться домой с поражением?! Ни в коем случае!

Обстоятельства заставили больше заботиться о ездовых собаках. Первое время их было девять, но они принесли потомство, и вскоре на зимовке оказалось двадцать три. Шеклтон приказал запрягать молодых собак в сани и тренировать. С легким грузом они пробегали за час 8–9 километров.

К напряженной работе постепенно готовили пони — необъезженных, хитрых, смышленых, причинявших всем беспокойство.

В начале марта шестеро исследователей пошли на вершину Эребуса, до нее было около 30 километров. Профессор Дейвид, Моусон и Маккей несли за спиной спальные мешки, в которых лежало снаряжение и продукты на десять суток. У вспомогательной партии — Адамса, Маршалла и Брокльхёрста — были сани, большой спальный мешок на троих и недельный запас продовольствия. Шеклтон разрешил им, если позволят условия, сопровождать товарищей до самой цели.

С мыса Ройдса в ясную погоду хорошо различались три кратера Эребуса — два древних и действующий. Столб пара вздымался над вершиной вулкана иногда на километр, заметно было сильное свечение.

За десять часов первого дня антарктические альпинисты поднялись на высоту более 800 метров и очутились в 11 километрах от зимовки. Наутро термометр показал минус 23. Весь второй день шестеро исследователей карабкались по склонам, вязли в снежных сугробах. Завывала пурга. Подъем стал круче. Они прошли около пяти километров и поднялись до 1500 метров.

— Мы находимся на уровне самого древнего кратера Эребуса, осталось, взобраться еще на два с половиной километра, — сказал Моусон, укладывая в ледяную пещеру сани и часть продуктов, необходимых для обратного пути.

— Решено, пойдем до вершины вместе, вшестером, — объявил Адамс.

Зимовщики следили за ними в подзорную трубу, видели, как они бродят по краю старейшего кратера, ищут место для ночевки. На третьи сутки исследователи исчезли, но после полудня их ненадолго снова увидели.

День выдался трудный. Вьюга неистовствует, мчит тучи снега, стихия ополчилась против людей, несущих по двадцать килограммов груза. Насилу добираются они до скалистого выступа, под которым проводят ночь. Их разбудил ураган.

— Невероятно! — воскликнул Маккей, выглянув из палатки. — Куда девались наши друзья?!

Густая снежная завеса скрыла палатку вспомогательной партии, расположенную в нескольких шагах. Мириады колючих сухих снежинок сделали невидимым весь окружающий мир. Вой ветра заглушал голос Моусона, окликавшего товарищей. В полдень немного утихло. Снежный сугроб зашевелился, оттуда вылез фотограф Брокльхёрст:

— Все благополучно! Посмотрю, можно ли двинуться в путь.

Порыв ветра сорвал с его руки меховую рукавицу и отбросил в сторону. Он побежал вдогонку и упал, фотографа понесло по откосу. Адамс кинулся на помощь, но ветер сбил его с ног. Маршалл, оставшийся один в трехспальном мешке, делал отчаянные усилия, чтобы удержаться на месте: «Сейчас и меня унесет в преисподнюю…» Через полчаса приползли его товарищи — избитые, окоченевшие, жаждущие тепла, но в спальный мешок набился снег. До вечера все лежали, ожидая конца бури, грызли сухари, съели по кусочку шоколада. Хотелось чаю, но они не смогли разжечь примус.

Утром шестеро продолжали подъем. У Брокльхёрста очень мерзли ноги, да и другие ощущали сильный холод, влияние большой. высоты. Маккей отделился от группы, надеясь с помощью ледоруба проложить более короткий путь по крутому скату. Вдруг донесся его крик. Дейвид и Маршалл бросились к товарищу.

Маккей казался совершенно обессиленным. Его освободили от груза, он немного прошел и упал без сознания. Видимо, действовать ледорубом на высоте, имея за плечами увесистый тюк, ему было не по силам.

На пятый день все добрались до обрыва второго древнего кратера с давным-давно застывшей черной лавой. За ним тянулось снежное поле, а дальше поднимались пары действующего кратера.