Приручить Цербера

От перевозбуждения ей стало холодно, а дышать пришлось глубже; она послушно легла, подогнув под себя колени, позволив Даниле подсунуть пару подушек себе под живот. «Так тебе должно быть легче», — сказал Цербер и встал на колени у нее за спиной; положил руку на поясницу, заставляя прогнуться еще сильнее, огладил попку и приподнял ее выше. Вошел в горячее лоно сначала пальцами, массируя и снова заставляя расслабить мышцы, а затем осторожно ввел головку члена.

— Ты такая узкая… идеальная… — он обхватил бедра руками и начал медленно двигаться у нее внутри. — А я взрослый мужик, у меня железные нервы, и я не сделаю тебе больно. Ты моя нежная, только моя…

Тихий шепот успокаивал, и до одури хотелось сказать, что совсем не больно, у нее болит только сердце, от тянущего чувства, которое никак не найдет выхода.

Настя задержала дыхание и закусила нижнюю губу, уткнувшись лбом в сложенные руки, когда Данила сделал резкий толчок, за которым последовал слабый отголосок боли, и она наконец стала принадлежать ему не только душой, но и телом. Он замер, позволяя привыкнуть к его размеру, и начал плавно двигаться, настолько медленно, что Настя не выдержала и взмолилась шепотом:

— Мне не больно, честное слово, не сдерживайся, пожалуйста.

Данила остановился; наклонился над ней и, обхватив ее горло рукой, заставил встать на колени, а потом прижал спиной к своей груди. Развел ей шире бедра и, возобновив ритмичные толчки, начал ласкать средним пальцем клитор. Настя глухо застонала, и Данила переместил ладонь с ее горла выше, на подбородок, поворачивая ее голову к себе и ловя губами стоны.

Темп нарастал, и когда Настя почувствовала, что вот-вот сорвется в экстаз, Данила шепнул ей: «Задержи дыхание» — и, зарычав, прижался губами к ее губам. Он уже перестал себя контролировать, вбиваясь в Настю на всю длину, разрывая ее сознание на части, лихорадочно лаская круговыми движениями горячий клитор.

У Насти потемнело в глазах от нехватки кислорода, когда она начала содрогаться в оргазме, и, всхлипнув, протяжно застонала, чувствуя последние жесткие толчки. Данила глухо зарычал, и Настя, унесенная волной экстаза, едва ли соображала, когда выдохнула ему в губы:

— Люблю тебя, — и услышала, как одновременно с ней Цербер произнес хрипло:

— Я люблю тебя… Люблю.

Долгий глубокий поцелуй, и Данила медленно вышел, убрал презерватив, поднял Настю и усадил к себе на колени. Обнял так крепко, что она едва не вскрикнула, но вместо протеста прислонилась щекой к плечу Цербера. Настя заметила небольшой шрам над ключицей и нежно коснулась его губами. Данила гладил ее по волосам и укачивал, как ребенка. Настя улыбнулась ему в плечо, и он почувствовал.

— Прости, я животное.

— Да, и имя тебе — Цербер. Знаешь, стоило ждать тебя все эти годы, чтобы наш первым раз был таким.

— Мне представлялось, что все произойдет где-нибудь в номере люкс на Майорке, или…

— И часто ты думал о нас? — Настя подняла голову и, вскинув бровь, посмотрела ему в глаза. Данила усмехнулся, поняв, что его подловили, и признался:

— О том, как сделать приятно девственнице, я читал — дай подумать — года три назад. Из чистого любопытства, конечно же… Кстати, для невинной девы ты слишком много знала информации 18+. Это еще что за дела?

— Пф. Догадайся с трех раз.

Данила задумчиво провел губами по ее щеке и предположил:

— Бурная фантазия?

— Да, но не настолько.

— Хм… Книги по анатомии?

— Теплее.

— Ясно. С этого дня я запрещаю тебе смотреть порнуху без меня.

Настя громко рассмеялась и взлохматила Церберу волосы двумя руками.

— Звучит, как предложение.

— Вполне.

Сердце трепыхнулось и грохнулось в обморок, а Настя недоверчиво уточнила:

— В каком смысле?

— В самом приличном. Я тут подумал… а почему бы нам не пожениться, скажем, завтра? — тон его голоса был легкомысленным, но Настя распознала скрытое напряжение; она надолго замолчала, уткнувшись носом в изгиб его шеи, и Данила уже более нервно уточнил: — Ты там не уснула?

Настя замотала головой, и слезы полились ручьями, она не могла их сдержать.

— Я так люблю тебя, — пропищала она через рыдания. — Мне больше никто не нужен, только ты. Я буду тебе хорошей женой, перестану пить и займусь вязанием.

Данила выдохнул напряжение, усмехнулся и поцеловал Настю в висок.

— Ты мне идеально подходишь и без вязания. Не уверен, что хотел бы стоять рядом, когда у тебя острые спицы в руках и нет настроения… Знаешь, у меня дома есть отдельная полка, где я храню все безделушки, которые ты мне когда-то дарила… Мне тоже никто не нужен, только ты. Настя, ты женщина моей жизни, остальные — это просто размытые лица.

Настя зарыдала громче, и Данила снова начал шутить, целуя в лоб, стирая губами слезы со щек. Она постепенно успокоилась и даже сходила с Цербером в ванную, которая была встроена в кабинете.

Когда они вошли, то застыли на пороге: на широкой мраморной раковине лежал забытый кем-то мобильник, возможно, уборщицей.

Сначала захотелось выругаться, но потом они дружно обрадовались.