Приручить Цербера

Данила завелся еще на пляже, когда нашел повод побаловаться и безнаказанно поласкать Настю. Она не осталась равнодушной — Летов видел по ее глазам, ощущал ладонями, как глубоко она дышала. Но и самому пришлось нелегко.

И вот пожалуйста: он держал в руках фотки голой Насти, которая выглядела, как богиня. Никакой пошлости. Черный фон, затемненный силуэт и мягкий свет на лице… А вот она повернулась спиной, и свет ласкает кожу…

Летову вдруг стало трудно дышать, то ли от вожделения, то ли от предчувствия беды: еще немного, и сознание переклинит; он рванется к Насте, она бросит руль, и случится авария. Данила попытался отвлечься и включил музыку, зазвучало нечто романтичное; Настя тут же скривилась и переключила на другой канал. «Нет, я этот не хочу.» — Летов настойчиво стукнул по кнопке переключения радиоканалов; из динамика вырвался крик солиста Ваd Wоlvеs. Настя сразу переключила, и вскоре они били по кнопе просто чтобы бить. К возбуждению добавилась злость, и когда их пальцы соприкоснулись, у Данилы потемнело в глазах.

— Останови, — попросил он, и Аида, чертова соблазнительница, взволнованно нахмурила брови.

— Тебе плохо? Ты отравился?

«Да, тобой», — хотел он сказать, но лишь сбросил фотки с колен и вырвался на свежий воздух. Отдышался, успокоился, в глазах посветлело. Оказалось, они почти доехали до заправки.

Настя, судя по выражению лица, действительно испугалась, что Даниле плохо, а потому, покусав губу, вдруг вспомнила, что канистра-то с бензином у нее имеется в микроскопическом багажнике «мини». Забыла об этом, бедняжка.

— Да что ты? — с театральным восторгом воскликнул Данила. — Знаешь, мне уже лучше. Назад я поведу, можно? Меня в водительском кресле не укачивает. Да и ты устала, наверное… Конечно… Да, долгий был день.

Летов уселся за руль, проехал метров пятьсот, подальше от заправки и людей, тормознул и сказал:

— Выходи. Затащишь канистру к моему джипу и приедешь в нем завтра на работу. Держи ключи… Пока, крошка.

Настя замерла, явно огорошенная перспективой плестись вдоль дороги с тяжелой канистрой, которую внаглую стащила на даче.

— Я в полицию позвоню и заявлю угон, — возмутилась вероломная Аида, но Данила отстегнул ее ремень безопасности, затем, перегнувшись через растерянную девушку, открыл дверь и повторил:

— Все, на выход. Считаю до пяти. Не выйдешь, сам вытащу. Я не шучу.

Настя, спохватившись, вцепилась в сумочку, проверила, на месте ли телефон и кошелек, и, с матом выбравшись из собственного кабриолета, грохнула дверцей.

— Чтоб ты сдох, Цербер, — взвизгнула она, обошла машину, вытащила канистру, пнула колесо и пошла прочь.

— На работу не опоздай, — крикнул ей вдогонку Летов, смеясь, и Настя выбросила вверх руку с неприличным жестом, посылая его далеко и надолго.

Данила откинул голову на кресло и шумно выдохнул; собрал фотки обнаженной Аиды и бросил их на соседнее кресло. Так сказать, возместил потерю собеседника.

«Вот же гарпия. Долго я не продержусь», — подумал он и завел мотор.

Из дома Данила несколько раз набирал Настю, но она сбрасывала. Раз злится, значит, жива. Ну и ладно. Он сделал себе сэндвич, кофе и еще долго сидел на кухне, разглядывая Аиду на снимках.

Она была совершенно раскрепощенной, будто ни капли не стеснялась фотографа. Ее взгляд был не призывным, а скорее изучающим в ответ, если так можно выразиться. Все снимки были черно-белыми, и это придавало им магии.

Аида не позировала, а оставалась собой, и невидимый фотограф любил ее именно такой. Данила обводил пальцем контур ее совершенного тела и терял связь с реальностью.

Кто ее фотографировал? Этот вопрос мучил Данилу до глубокой ночи, потому что главным чувством, которое он испытывал сейчас, глядя на снимки, была ревность. Не та ярость, которую он испытывал вчера на приеме при виде «Алекса», а страх, холодный и опасный, от которого замирали мысли.

Ревность въелась ржавчиной быстро и больно, и Данила понял, что увязает и перестает себя контролировать. Именно этот страх и заставил его наконец отложить снимки и вспомнить, что скоро подниматься на работу. Там его будет ждать Настя, и он спросит имя фотографа…

Но Терехова не появилась в 7:30. Не было ее на месте и через час. Сначала Данила решил, что девушка проспала, но потом забеспокоился. Настя была слишком ответственной, чтобы проспать.

Он позвонил ей, но в ответ раздалось только пиликанье «Абонент вне зоны доступа». Сердце медленно покрывалось инеем, когда Данила в тихом ужасе набирал Большого Босса.

— Даня. Хорошо, что позвонил. Настасья в больнице…

— В которой? — ему показалось, что вопрос задал не он, а кто-то другой, кто-то более хладнокровный.

— У Верещагина.

— Понятно.

Летов отключил звонок и потянул за узел галстука.

«Господи, я ее бросил на дороге, — все еще пребывая в шоке, думал он. — Я чудовище».

Всю дорогу до частной клиники Верещагина у Данилы болела голова. Он не хотел представлять, что именно случилось с Настей, но образы сами прыгали, как бесы, перед глазами. «Что если ее изнасиловали? Избили? Или она попала в аварию, потому что раньше не водила мою машину, и ее занесло?»