Приручить Генерального

Два варианта — из очень богатых или из творческой тусовки.

Первый вариант — сразу нет. Я бы эту рыжую знал.

Значит, второй.

Творческая, бля, натура.

Ну, конечно!

Хламида льняная, сумка, вязаная из конопли… Копна эта безбожная. Она с расческой незнакома? Или в салоны красоты не ходит? Пальцы без маникюра…

Где, кстати, она сейчас? Мелочь паршивая…

Я отправился по офису, нашел новенькую там, где ей быть не положено. Уединилась в огромном конференц-зале. Все окна-двери нараспашку.

Она… рисовала. Я зашел со спины.

Мелкая сидела и рисовала на полу. Всего на миг я засмотрелся, какими резкими уверенными штрихами она набрасывала карандашом ломаные линии.

Потом увидел, что она рисует, и рассвирепел, шагнул.

— Ты что творишь? — нагнулся над ней. — Мы же договорились!

Она подпрыгнула от неожиданности, впечаталась своей задницей в мой пах..

В аккурат, на прибор... Внезапно что-что чиркнуло. Не могла меня эта тощая задница вставить, но член головку бодро приподнял...

— Ты… — мои пальцы сдавили ее хрупкие плечики. — Ты меня рисуешь, что ли?! Охерела? Мы договорились!

— Я твой пенис рисую, — вывернулась, как червяк.

Зыркнула.

— Живо через Шредер все пропусти. И зачем ты мой прибор рисуешь?

— Измерить. Для трусов.

— Так в чем проблема. Бери измеряй! — спустил вниз штаны.

Глава 3

Марфа

На лице босса растянулась широкая ухмылка. Ну и рожа — сковородкой масляной. Смотри, не тресни от счастья… Неужели так счастлив вывалить свой ствол. Подумаешь, прибор… В трусах я его уже видела…. Пфффф… Члены я видела всякие, и этим меня не удивишь.

Опустила взгляд вниз: ууууф!

Так и хотелось орнуть: ни хуя себе…

Хорошо, что я рыжая-конопатая, загорелая.

Как же хорошо… Лицо полностью обсыпано конопатыми веснушками, которые стали ярче из-за загара, поэтому краску смущения, бросившуюся в лицо, не было видно!

Прибор хорош.

Эрегированный…

Рос на глазах, будто прямо сейчас босс усердно поливал его раствором расти-шишка!

Не тяготела к скульптуре, но это неприлично большой и красивый хуек я бы отлила в скульптуре. Красиво бы смотрелся на моей полочке…

Пожалуй, вышла бы крутая инсталляция — эта здоровая мощнецкая рука, длинными пальцами придерживающий агрегат.

— Ну как? — спросил небрежно.

Я взмахнула карандашом…

Собралась с мыслями, которые усердно порхали в пошлом направлении.

— Так вы из этих?

— Из кого?

— Эксгибиционистов? — поинтересовалась я. — Наблюдаются явные признаки сексуального возбуждения после демонстрации своих половых органов. Подчеркиваете собственную значимость…

— Измеряешь или как? — спросил босс.

Я присела обратно на пол, чтобы собрать свои карандаши, угольки и резинки.

Возможно, поза не самая удачная… Мда…

Дубинин возвышался надо мной, как колосс, наперевес держа оголенную шашку! Которая торчала так гордо, словно хотела заколоть кого-то или… быть обращенной в ход иначе.

Я на полу, Дубинин надо мной со спущенными штанами.

У него стояк, и…

Любой бы подумал пошло. Я — так точно подумала о пошлом…

Но хорош же… жеребец, да? Ох, как хорош…

— Пожалуй…

Я взмахнула карандашом, направив его вертикально, сощурилась.

— Холодная вода? — спросила я.

— Что?

— Холодная ли вода в бассейне, спрашиваю? На холоде половые органы съеживаются, становятся значительно меньше…

Он же, наоборот, будто распух в размерах.

Еще и этот рык, который исходил будто из глубины мощнецкой грудной мужчины. Нет, не мужчины — мужика… Такого первобытного, волосатого здоровенного мужика, который и мамонта бы за хвост притащил к дому своей самки, если бы она была голодна.

Хорошо бы в набедренной повязке смотрелся… Или без нее… В пещере, при свете костра… Мощный торс блестел бы от пота, бедра молотили на полной скорости…

Меня немного бросило в пот.

После месячных всегда обострены реакции…

Еще и эти взгляды — убийственно-зверские, которые бросал на меня Дубинин поверх своего члена, покачивающегося в моем направлении.

Бессовестный. Хотел меня смутить? Чтобы сбежала с этой работы сама?

Я откинула волосы назад и улыбнулась ему — не выйдет!

И в этот миг…

Конечно, в самый неподходящий…

К нам вошли.

Без… стука.

Разумеется, дверь же распахнута. Я не любила пространства, где много закрытых дверей, стен, и после пребывания в основном зале, которы напоминал улей из множества сотов, чувствовала необходимость оказаться на большом, свободном пространстве. Вот и… уединилась!

— Ростислав! — прогремел мужской голос.

Картина… маслом.

Мужик с елдаком у моего лица, я на полу, сияю довольной улыбкой.

***

Дубинин

Не сразу до меня донесся голос приятеля.

Я… малость находился в раже, что ли?

Странное соревнование — выбесить/вывести из себя, состязание с рыжей кнопкой! И, кажется, сегодня у нас ничья — она навскидку карандаш к моему достоинству прикладывала, а я зверел, испытывая прилив возбуждения, потому что представил, что она будет измерять иначе, и…

Еще и этот голос.

Оглянулся.

— Эмиль? Что ты здесь делаешь?

Друг сорвал очки с лица, еще немного опухшего после попойки.

— Кажется, у тебя были проблемы. По голосу понял… Я здесь неподалеку с двумя… Впрочем, неважно. Как я погляжу, у тебя все… хорошо? — ухмыльнулся. — И двери даже не закрываешь!