Взгляд счастливый и смущённый.В нем испуг и радость в нём:Ты — мой ангел с обожжённымОт неловкости крылом.Тихий ангел… Людный городСмотрит нагло вслед тебе.Вслед неловкости, с которойТы скользишь в густой толпе.Он в асфальт тебя вминает, —Нет в нём жалости ничуть,Он как будто понимаетВпрямь, — куда ты держишь путь.Он лишь тем и озабочен —Убедиться в том вполне.Ты идёшь и очень хочешь,Чтоб казалось — не ко мне.А навстречу — взгляды, взгляды,Каждый взгляд — скажи, скажи.Трудно, ангел… Лгать нам надоДля спасения души.Чтоб хоть час побыть нам вместе(Равен жизни каждый час),Ладно, ангел… Нет бесчестьяВ этой лжи. Пусть судят нас.Ты идёшь — вся жизнь на грани,Всё закрыто: радость, боль.Но опять придёшь и станешьЗдесь, при мне, сама собой.Расцветёшь, как эта осень,Золотая благодать.И покажется, что вовсеНам с тобой не надо лгать.Что скрывать, от всех спасаясь?Радость? Счастье? Боль в груди?Тихий ангел, храбрый заяц.Жду тебя. Иди. Иди.
1964
* * *
Слепая осень. Город грязь топтал.Давило небо низкое, и дажеПодчас казалось: воздух черным стал,И все вдыхают смесь воды и сажи.Давило так, как будто, взяв разбегК бессмысленной, жестокой, стыдной цели,Всё это нам наслал наш хитрый век,Чтоб мы о жизни слишком не жалели.А вечером мороз сковал легкоГустую грязь… И вдруг просторно стало.И небо снова где-то высокоВ своей дали прозрачно заблистало.И отделился мир от мутных вод,Пришел в себя. Отбросил грязь и скверну.И я иду. Давлю ногами лёд.А лёд трещит. Как в детстве. Достоверно.
1964
* * *
Освободите женщину от мук.И от забот, что сушат, — их немало.И от страстей, что превращают вдругВ рабыню ту, что всех сама пленяла.А потому — от выбора судьбы:Не вышло так — что ж!.. Можно жить иначе.От тяжести бессмысленной борьбыИ щедрости хмельной самоотдачи.От обаянья смелости — с какойОна себя, рискуя счастьем, тратит.Какая смелость может быть у той,Что всё равно за смелость не заплатит?Откуда трепет в ней возьмётся вдруг?Какою силой в бездну нас потянет?Освободите женщину от мук.И от судьбы. И женщины — не станет.