Принуждение

— Дать воды?

— Не стоит, — вытягиваю руку, заставляя мужчину-пакистанца отойти от меня. Не нужно ничего сейчас. Не нужно.

Их больше нет… Родителей нет… Что я скажу Ло? Что этот человек оказался прав7 Что он не лгун какой-то? Фак!

— Давай отвезу тебя домой, — мистер Гранд все-таки берет меня за плечи и уводит прочь от бездыханных тел родителей.

Снова проходим через коридоры, по которым снуют рабочие, только сейчас совсем не замечаю жизни вокруг, или какой-то суеты. Не чувствую жалкие взгляды, недоуменные, странные. Не ощущаю сочувствия к себе. Ведь в голове крутятся только одни мысли.

Их нет…

Я столького у них не спросил. Забыл спросить у отца, как порадовать Нэнси, что подарить на день рождения Ло. А мама…

Я так и не попробовал ее фирменную индейку.

— Ты в порядке?

А по мне не видно? Я, блядь, выгляжу так спокойно, или как?

— Мне нужно домой.

Мужчина без слов зажигает мотор и мы едем уже по пустынным дорогам. И где эти долбаные пробки, когда они так нужны? Ведь мы в скором времени доедем до дома, до места, которое наверняка напомнит о трагедии. На пороге меня встретил Ло и попросит рассказать правду, не зная, насколько она горькая…

Может, ей позвонить?

— Держи, — мужчина протягивается какой-то пакетик, когда мы останавливаемся на светофоре.

— Что это?

— Поможет пережить шок. Все наладится, не переживай.

— Спасибо.

— Адам, — зовет меня, а затем медлит с речью. Ну что ты от меня хочешь, а? соболезнования принести? Ага, спасибо. — Когда-то мы были близки с твоими родителями, если что, можешь рассчитывать на меня.

Сейчас это сказано совсем невовремя, потому что я не в состоянии воспринимать даже самые адекватные слова нормально, но в итоге, не найдя сил ответить хоть что-то колкое, говорю тихим, чересчур высоким голосом:

— Хорошо.

***

Два года назад…

— Эй, Браун, к тебе пришли, — кричит мудак, который запер меня в этом богом забытом месте.

Не знаю, какой сегодня день, какое время суток и как долго нахожусь здесь. Вроде пару часиков, не больше. Или это из-за дозы меня шпарит по полной программе? Да вроде эффект отошел, мало нюхнул. Вот тебе и сочельник.

И чего меня держать? Ну нет у меня денег! Нет и не будет! Из комнаты вынес все, что можно, больше предложить нечего. Может, у Ло что-то попросить?

Дверь в импровизированную камеру с громким скрипом открывается, впуская свет люстры и мужчину в черном пальто. Того самого, кто сообщил о смерти родителей.

— О, здрасте, мистер Гранд, — улыбаюсь ему. Ну хоть кто-то знакомый в этом бараке. — Вас тоже за долги притянули, да?

— Сядь! — приказывает он.

— Эт че еще за тон? — привстаю с пола. — Я вам не мальчонка на побегушках.

— А станешь им, если не выплатишь долг!

— А! Так это вам я должен?

Мужчина не отвечает. Вместо этого наклоняется ко мне, просит ребят включить свет в помещении. Ай! Глазам же больно! Какого хрена?

— Насколько я понял, средств у тебя больше нет, как и работы. У тебя единственный выход, — он протягивает мне какую-то бумажку.

— Что это?

— Договор. Согласно ему, ты ничего не должен ребятам, а я забираю Долорес.

— Что? — тут же отталкиваю мужчину и кидаю бумагу на пол. — Не заберешь ты ее, ясно? Это моя сестра!

— Уверен?

Ты еще и усмехаешься, мудак старый? Какого хрена ты творишь, ушлепок? На Ло позарился? Хуй тебе, ясно? Никто не посмеет притронуться к ней!

— Как думаешь, — продолжает он, — что она скажет, если узнает о твоих махинациях и о твоей зависимости? Она у тебя хорошая, такая милая, гостеприимная. Мне бы такую в…

— Не отдам, понял? Можешь убить меня, но не отдам!

— С удовольствием, но ты еще нужен. Подписывай.

— Нет сказал!

— Значит так! — мужчина подсаживается ко мне, сильно сжимает руку, впихнув каким-то хером ручку и черкает мою подпись. — Мы квиты. Долорес не говоришь ни слова, иначе окажешься в числе пропавших без вести или уродливых покойников, понятно?

— Не тронь ее!

— Запомни, я всегда получаю то, что пожелаю. Одно мое желание год назад исполнилось, заполучение твоей сестры не станет исключением. Думаю, ты понимаешь, о чем речь.

Внутрь пробирается ярость. Впитывается в каждую клеточку. Охватывает тело, а осознание его слов даже через помутненный рассудок приходит четко и ясно. Мне ничего не оставалось сделать, как кивнуть и подождать, когда я останусь наедине с собой. На воле. Полностью освобожденный от долгов, однако в глубине души неспокойно. Я не могу облегченно выдохнуть и обрадоваться решенной проблеме, хотя бы потому, что я понял, о каком желании шла речь.

В тот момент я подписал себе приговор. Приговор, который потом будет стоить нормальной жизни, спокойного сна и бесконечной злости на человека, разрушившего мою семью.

***

— Ты врешь! — выкрикиваю в лицо брату. Резко. Внезапно. В порыве гнева, которым переполнена до краев.

Глава брата выпучиваются от удивления.

— Не вру. Я пообещал рассказать правду — рассказываю. Он принудил меня к договору, заставил его подписать и признался в убийстве наших родителей!

— Нет! — снова обрушиваю свою злость на Адама.