Принципы истории

Структурное понимание истории, казалось бы, отрицает нравственную оценку исторических событий. Мы не в состоянии осуждать наступление второй фазы после благополучной первой, как не в состоянии осудить наступление промозглой осени после теплого лета. Однако назвать наступившее время черным мы имеем право. Итак, черная революция - это переход из тишины первой фазы в бурю второй.

Пафос революции, безусловно, разрушителен. Энергия, копившаяся всю первую фазу, наконец-то переполняет страну, происходит взрыв всеобщей ненависти, желание все уничтожить, ибо терпения медленно все переделывать ни у кого нет. В этом смысле большевики, распевавшие песню о "разрушении до основания", довольно точно выразили мысль черной революции.

Казалось бы, разрушение - это всегда зло. Однако с исторической точки зрения это не очевидно. Бывают задачи настолько крупные, что простой эволюцией они не решаемы, и только в пустыне, выжженной черной революцией, можно построить здание нового мира. Помните, какие слова выбрал Михаил Булгаков для эпиграфа к своему бессмертному роману: "Я - часть той силы, что вечно хочет зла... и вечно совершает благо..." В роли такого дьявола приходит черная революция. Она жаждет зла, т.е. уничтожения, но через 36 лет сереет, еще через 36 лет превращается в белую революцию и начинает творить благо - строить принципиально новый мир.

Облик дьявольский для второй фазы напрашивается сам собой. Уже в первой фазе пророки, заглядывавшие в будущее, видели "бесов". Ну а во второй фазе в любом портрете вождя можно было глазами Иванушки Бездомного увидеть лица подручных сатаны. И дело даже не в том, что Ленин, Сталин или Троцкий похожи на врага рода человеческого: сатанеет весь народ, иначе он не выбрал бы себе таких вождей. Народ, подобно Иванушке Бездомному, через некоторое время прозревает, но кропить помещение или вызывать мотоциклы с автоматчиками уже поздно: дьявол правит свой бал, и пока бал не кончится, ничего сделать с черной фазой нельзя.

О вождях 1917 года говорят, что это люди без роду, без племени, чуть ли не выродки, но так ли это? У Ленина замечательная атмосфера в семье его родителей должна была взрастить спокойного, уравновешенного человека, но не взрастила. Вмешалось время, искривившее пространство тихих семей.

Отцом буйного Петра I был Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим. Кроме Петра у Алексея были и другие дети. Но время, создавшее этого гиганта, упорно двигало к власти именно его. Припадочный Петр будто специально создан для безумств второй фазы. Полистайте "Поиски Империи" от библейского Саула до нашего Сталина вторые фазы полнятся моральными и физическими уродами. И всюду уродство сочетается с поистине демонической мощью и темпераментом.

Удивительной особенностью черных революций является их целенаправленность. Казалось бы, слепая сила вырвалась из недр народа с одной целью - крушить все подряд. Ан нет, всегда какая-нибудь цель найдется. Во второй Византии боролись с иконами, в третьей России рубили окно в Европу, в четвертой Англии внедряли политэкономию, а в четвертой России диктатуру пролетариата. Белым революциям, которые действительно строят новый мир, в этом смысле везет меньше - они просто строят, без лозунгов и трепотни.

Важнейшим в теоретическом плане является весенне-осенний перевертыш. Дело в том, что внутри большинства людей глубоко укоренилось природное восприятие мира. Эти люди чувствуют, что I фаза - это зима. А потому от черной революции (они же еще не знают, что она черная) ждут не осени террора и разрушения, а весны освобождения и строительства. "Я верю - город будет, я верю - саду цвесть", - так думали многие, так видели многие. Черноту революции увидели единожды: Андрей Платонов, частично Михаил Булгаков. Из его "Собачьего сердца" очень четко эту черноту вытащили на экран авторы нашумевшей экранизации.

Черная революция третьей Англии (1509) начиналась как великий праздник. Первый наследник и Белой, и Алой роз, красивый, статный Генрих VIII, друг великих просветителей, вызывал большие ожидания не только у к народа, но и у умнейших и тончайших людей того времени - Эразма Роттердамского, Томаса Мора, Джона Колета.

Вот слова Мора, сказанные на коронации Генриха VIII: "День этот рабства конец, этот день - начало свободы... Страх не шипит уже больше таинственным шепотом в уши: то миновало, о чем нужно молчать и шептать. Сладко презреть клевету, и никто не боится, что ныне будет донос, - разве тот, кто доносил на других".

Так умнейшие люди встречали приход одного из самых кровавых и грязных правителей в английской истории. Стоит ли и нам удивляться, что в 1917-м большевиков приветствовали многие светлейшие умы.

Таким образом, после свершения черной революции наступают как бы два времени года: реально осень (террор, доносы, насилие), а в сознании многих и очень многих - весна. Появился даже определенный стиль в современных фильмах о тех временах ("Утомленные солнцем", "Прорва", "Восточный роман"), в которых внешняя весна, свет, смех, радость и внутренняя чернота, гниль...