Принцип неопределенности

— Какой меморандум? Кому не понравился? — удивился Серпухин. — Ах, меморандум! Да черт с ним, сейчас не до глупостей! Поищи лучше по карманам, может, где-то сотня-другая завалялась…

Смяв в пепельнице сигарету, Мокей сбросил на пол халат и только что не рысью направился в ванную. Оставшаяся стоять в растерянности Крыся не знала, что делать, но выбора не оставалось, и она взялась за утюг приводить в порядок вечерний туалет.

Через полчаса одетые, словно для официального приема, они уже выходили из хрущевской пятиэтажки. В длинном, до пола, платье, с забранными назад огненно-рыжими волосами, Крыся смотрелась звездой Голливуда, с той лишь разницей, что в ее зеленых глазах светился острый ум. Денег набралось откровенно мало, так что из экономии пришлось воспользоваться городским транспортом. В толпе возвращавшихся с работы людей парочка в вечерней одежде смотрелась по меньшей мере странно. Серпухин всю дорогу был мрачен и неразговорчив, на вопросы не отвечал, но стоило им переступить порог одного из расплодившихся в Москве казино, как Мокей сразу же преобразился. Теперь это был беззаботный баловень судьбы, решивший убить время за игорным столом, просадив между делом кучу денег. Улыбаясь и заговаривая со знакомыми, он расхаживал по залу, но принимать участие в игре не спешил, а исподволь приглядывался. Наконец выбрал рулетку, поставил сразу все фишки, но так небрежно, будто хотел побыстрее от них избавиться. Выиграл. Выиграл много, чему лениво удивился, демонстрируя всем своим видом, что на это не рассчитывал. Кто-то из игроков за его спиной желчно процедил, мол, к деньгам деньги. Мокей и тут не возражал, а лишь развел в стороны руками: что поделаешь, так устроен мир! Отошел не спеша к бару и оттуда, балагуря и потягивая вино, наблюдал за игорным залом. Вдруг, как если бы подчиняясь неведомой силе, вернулся к столу с рулеткой. Поставил на семнадцать, и опять все, что имел. Небрежно приобняв Крысю, смотрел, как несется по кругу пущенный крупье шарик. Прошептал, едва двигая губами: «Смотри внимательно!» Следившим за игрой с помощью телекамер людям могло показаться, что если лицо Серпухина что-то и выражало, то лишь полнейшее безразличие, но рука Мокея на плече девушки легко подрагивала. Шарик между тем заскакал по разделенным вертикальными ребрами ячейкам и затрепыхался в той, над которой было выведено «25»…

Крыся закрыла глаза и отвернулась — все до последней копейки было проиграно! В следующую секунду глухой, ставший деревянным голос крупье произнес:

— Семнадцать, красное!

И тут же она услышала едва различимый шепот Серпухина:

— Заметила?

Не поверив, Крыся бросила взгляд на колесо рулетки, шарик замер в отсеке с названным номером. Соседняя, двадцать пятая, ячейка была пуста. Крупье, фальшиво улыбаясь, пододвигал Серпухину большие стопки крупных фишек. По любым понятиям выигрыш был недурен. Вокруг стола тем временем уже начала собираться кучка любопытного народа.

Не утруждая себя пересчетом выигранного, Серпухин поставил все на одиннадцать. Наблюдавшая за происходящим Крыся впилась глазами в колесо рулетки. На этот раз, отбегав свое, шарик заскочил в нужную ячейку без выкрутасов. Лег точно, словно мяч, брошенный гением баскетбола в корзину. Стоявшие вокруг в напряженном молчании игроки разом выдохнули, и выдох этот откровенно напоминал стон. Губы бледного как полотно крупье ходили ходуном, но, сделав видимое усилие, он, все же, заставил себя произнести:

— Одиннадцать, черное.

Что было потом, Крыся помнила плохо. Заметила только, что в непосредственной близости появились два здоровенных типа в одинаковых, похоронной расцветочки костюмах, что, взяв у нее мобильник, Серпухин выходил в фойе, но все происходившее виделось ей словно в тумане. Кажется, Мокей играл еще, но в карты и по мелочи, после чего они пили вино, а совсем потом, уже на улице, их поджидал огромный черный лимузин, и шофер, сняв фуражку, почтительно стоял рядом с распахнутой дверцей.

Правда, проехали они в этом шикарном автомобиле всего несколько кварталов, после чего Серпухин расплатился с водителем и дальнейший путь в облюбованный ресторанчик парочка проделала на такси. Все это время Мокей упорно молчал. Заговорил лишь тогда, когда официант принес им бутылочку марочного коньяка и легкую закуску.

— Ну и что ты обо всем этом думаешь?

Крыся пожала плечами:

— Крупно повезло!

— Везет висельнику, когда у него веревка обрывается, тут совсем другое дело! — ухмыльнулся Мокей, но как-то не слишком весело. — Нет, это не везение, это знак судьбы…

Покурил, повертел в пальцах столовый нож. Рассказывать начал словно нехотя, с ленцой, но очень скоро увлекся. Про то, как ехал на встречу с президентом, как врезал по морде Ксафонову, как возвращался на мусоровозе в Москву.

Слушая его, Крыся кусала губы и повторяла:

— Подлость, какая низость! Чего-то подобного я и боялась…

— Тогда почему не предупредила? — вскинулся было Серпухин, но Крыся его осадила:

— Потому, что всегда надеешься на лучшее! Да и потом, очень уж тебе хотелось выйти в тайные советники…