Принцип каратэ

В это время в зал вошел Колпаков. Он посмотрел на бледного, с заткнутыми окровавленной ватой ноздрями Никодимуса и беспомощно трясущего головой боксера, недобро взглянул на Котова, обвел взглядом остальных.

— Отправить пострадавших в травмпункт!

— Да ничего, я в норме, — слабо улыбаясь, проговорил Никодимус.

— Вижу. Перелом носа и сотрясение мозга. Если это у вас норма...

Недавних партнеров повели в машину. Колпаков построил группу.

— С этого дня секция распущена. Котов дисквалифицирован как тренер, проводить занятия ему запрещено. Разойдитесь!

Затем подозвал Котова, протянул руку.

— Ключ от зала!

Тот ошеломленно протянул ключ.

— Круто берешь... Подумаешь, один другому нос разбил...

— Видел, все видел!

— Подумаешь, поучил слегка...

— Подумаешь, сломал руку, подумаешь, устроили драку, подумаешь, превратили спорт в кормушку, подумаешь, через косметичек устраиваем себе залы... Все, хватит!

— Раскомандовался! Ну и что дальше?

— А то! Теперь тренировать имеют право только те, у кого есть квалификационное удостоверение. Остальных — вон из залов, вон из соревнований, разряды «диким» тоже присваиваться не будут!

Котов ошарашенно замолчал, заметно растерявшись. В следующую секунду он сам это понял и озлился — на себя за то, что потерял лицо, и на Колпакова.

— И мы наведем порядок, отучим драться, отобьем охоту делать нунчаки и тому подобные штучки, выбросим из секций контактное каратэ, заставим соблюдать правила!

— Черта с два! Поздно! Джинн выпущен из бутылки, к этому, кстати, приложил руку и ты со своими друзьями, а загнать его обратно не в вашей власти! — Котов вызывающе оскалился. — Нужны мне, Слямину и остальным твои разряды! Или места для тренировок не найдем? Раньше находили, сам небось помнишь! А тренировать не запретишь...

Он со сладостной злостью покачал ладонью.

— ...Никак не запретишь, хоть лопни. Руки же ты мне не свяжешь? И не оштрафуешь — нет такого закона! Хочу — в футбол с ребятами гоняю, хочу — каратэ занимаюсь. Вот так-то!

— Слушай, Петька, а кем у тебя мать работает? Отец, я помню, востоковед, сейчас, наверное, уже профессор, а мать?

Котов недоуменно запнулся.

— Ты что, того? При чем одно и другое?

— Сейчас узнаешь. Так кем?

— В управлении бытового обслуживания, замначальника. И что с того?

— Сходится, — усмехнулся Колпаков. — Пусть передает привет Зверевой — есть у нее такая подчиненная. Она вполне может выхлопотать для тебя зал, да что зал — целую школу... где-нибудь на Окинаве. Или монастырь на Тибете. Представляешь: монастырь имени Петра Котова! Звучит? Только помни, — усмешка стала еще язвительней. — Пусть не хлопочет через Габаева, иначе дело обречено на провал! Габаев нынче на Окинаве не котируется.

6

Колпаков отсутствовал чуть больше месяца, но, когда пришел в институт, показалось, что не был здесь давным-давно. Потому что не вспомнил — центр тяжести интересов переместился в другую сферу.

За это время прошла зональная научно-практическая конференция, на которой он должен был выступить с докладом — упущена возможность апробировать результаты части разработок. Жаль. Но нельзя одновременно находиться в двух местах.

— Как съездил? — поинтересовался Гончаров. — Все испытания выдержал, экзамены сдал? Так я и думал.

Похоже, шеф был не в духе.

— Только нельзя одновременно заниматься разными делами. Одинаково успешно, имеется в виду. У тебя же достижения отмечаются только на спортивном поприще.

Гончаров действительно недоволен. Незапланированная отлучка Колпакова поставила кафедру в сложное положение, заведующий должен был выполнять ассистентскую работу — проводить практикумы: других специалистов по узкой специальности не имелось.

— Представленная статья требует доработки — мал эмпирический материал, выводы поверхностны. Редакция «Вестника» тоже вернула твою статью — аналогичные недостатки! Даже в студенческие годы ты не допускал подобных ошибок!

Гончаров отвернулся к окну и забарабанил пальцами по столу.

— Я уже говорил с тобой на эту тему. Ты изменился, стал другим. Отчужденным, что ли... Раньше мы часто общались, к Дронову ты заходил пять раз на день. Сейчас впечатление такое, что тебе никто не нужен.

«А ведь верно, — подумал Колпаков. — Нити, связывавшие с окружающими, ослабели, перезамкнулись на самого себя. Плохо? Повышение жизнеспособности объекта обеспечивает его автономность — что же здесь плохого?»

— Ты даже сейчас уходишь куда-то, отключаешься, сразу заметно — глаза становятся стеклянными. И вообще отгородился от мира стеной самосозерцания...

«Все-таки шеф дьявольски наблюдателен».

— ...Как твои монахи.

— Да при чем здесь...

— Кстати, кто их кормил? Если восемнадцать часов в сутки созерцать пуп, когда работать? Или на это есть монастырские крестьяне?

Раньше, когда Колпаков, пытаясь заинтересовать товарища, излагал постулаты Системы, между ними вспыхивали ожесточенные споры, и в дальнейшем Гончаров не упускал возможности при каждом удобном случае обрушиться на использованные им аргументы.