Принцип домино

Чересчур, конечно, подумал он. Безусловно, Лев Семенович Разумневич и «противная сторона» Эдуард Белявский — это те, кто пришел на смену изгнанным олигархам, кого власть в свое время использовала, а потом вытолкнула за границу, как только те решили, что именно они уже являются настоящей властью в России. Разумневич и Белявский прежде были весьма дружны, считались бизнесменами второго ряда, а сейчас вышли на первый план. Им теперь хочется, чтобы их тоже звали олигархами… Сначала Белявский был побогаче, неплохо заработав на биржевых спекуляциях и алюминии, потом его догнал Разумневич, сказочно разбогатевший сначала на нефтедобыче, потом на биржевых спекуляциях во времена дефолта. Что и вызывает законное подозрение властей. Оба до поры сидели в тени, понемногу подыгрывая государству в его схватке с главными олигархами, и ждали, чем все закончится, чтобы успеть присоединиться к победителю. После изгнания тех, первых, они сами вылезли на авансцену. И сцепились уже не с властью, а между собой. Им обоим нужен скандал, и как можно громче. Чтобы привлечь к себе внимание или отвлечь от чего-то очень серьезного… Милые бранятся — только тешатся? Черт его знает… В свои планы они никого не посвящают, даже ближайших помощников. Да и есть ли они, совместные планы? Или есть только инстинкт непрерывной борьбы все равно с кем?

Звонок заставил Олега Ивановича отложить газету, шумно вздохнуть, как если бы он собрался нырнуть, и снять трубку.

— Алло… Я слушаю!

— Олежка, у тебя все нормально? — сочувствующий голос Реваза послышался после короткой паузы.

— Нормалек… Только почему ты звонишь по меж-городу?

— А у меня все аккумуляторы сели, сейчас подзаряжаются. Слушай, почему ты позволяешь, чтобы эта женщина, Лиля, да? так с тобой разговаривала?

— Реваз, не отвлекайся… Записывай ее адрес. Это в районе Купчино, там, где пересекаются Бухарестская и Будапештская…

Все верно, подумал Олег Иванович, ожесточая себя, пока Реваз записывал. Это судьба, которую Генка и Лиля сами выбрали. Они, видишь ли, все это время втайне любили друг друга, а я им только мешал? Снюхались, в конце концов, на старости лет, и эта дура решила, что меня можно этим уесть… Любовь приходит и уходит, а секс остается. И это правильно. Он снова вспомнил стоны и хрипы безголосой певички Стефании в кабинке мужского туалета.

— Что молчишь, Олежка? — спросил после некоторого молчания Реваз. — Переживаешь, да? Жалко ее? Хочешь, я ее для тебя оставлю?

— Нет-нет, — замотал головой Олег Иванович, как будто Реваз мог это увидеть за сотни километров отсюда. — Все остается в силе. Сами напросились, в конце концов.

— Ладно, как скажешь, дорогой… — помедлил Реваз, как если бы сам все еще колебался. — И напомни, как твой Генка выглядит. И как она, если еще ее помнишь.

— Помню только, как выглядела, когда мы вместе учились… — вздохнул Олег Иванович. — Самая красивая на нашем курсе была. Шатенка, но волосы наверняка перекрасила. Лицо тонкое, высокая, стройная… Смотрит всегда прямо в глаза.

— Ладно. Хватит себе душу травить. Что я, не понимаю? Сам был влюблен в одноклассницу. Да, напомни еще раз, дорогой, как там звали вашего общего сокурсника из Зугдиди? Отари Мазиашвили, я не ошибаюсь?

— Да, — нехотя подтвердил Олег Иванович.

— Ну хорошо, дорогой… Ты, главное, не горюй! Все образуется, как русские говорят. Мучиться они не будут, обещаю. Я лучший «чистильщик» в СНГ, если хочешь знать… Потом перезвоню. Отдыхай.

Записав название улицы и номер дома, Реваз, не теряя времени, сбрил в ванной усы, тут же наклеил на их место другие — точно такие же, один к одному, после чего внимательно себя оглядел. Затем собрал сумку, вышел в коридор гостиницы, приблизился к посту дежурной.

— Где тут, дорогая, у вас можно расслабиться и оттянуться одинокому мужчине, тоскующему по женскому теплу и ласке? — подмигнул он матроне лет сорока с пышным бюстом.

— Ой, ой, скажете тоже… — покачала она головой. — Чтоб такой цветущий мужчина чувствовал себя одиноким в нашем городе, где столько симпатичных одиноких женщин? Никогда не поверю.

— Если б кто познакомил… — вздохнул Реваз. — Сам-то я подойти боюсь. Один раз подошел, спрашиваю: девочка, вы почему здесь одна скучаете? Давайте вместе поскучаем! А она мужа ждала. И только я разговорился, как он тоже подошел. А я и не заметил!

Она рассмеялась, сощурилась, погрозила пальцем.

— Вон вы какой… — покачала она головой

— Да и времени нет, все дела, дела… — закончил он печальное повествование о несчастливой любви.

— Кстати, вы когда от нас съезжаете? — спросила дежурная. — Завтра?

— А что, надоел уже?

— Да нет, живите сколько хотите. Я это к тому, что горничная отпросилась завтра с обеда, она должна вашу постель перестелить, если вы, конечно, отдыхать не будете, — подмигнула она. — А то найдете сегодня какую-нибудь сударушку, пригласите ее завтра к себе в номер… Потом опять перестилать?

— Ай, слушай, как можно так говорить? Ты что хочешь? Чтоб я привел женщину в чужой дом? Пусть она меня к себе приведет, пока мужа нет! Правильно я говорю?

7