Принцев не предлагать!

Закончила ближе к утру, когда заря уже золотила горизонт, а мы прикончили третью бутылку крепленого вина. Как водится в таких случаях, поругались, порыдали, помирились, не сошлись во мнении, сошлись… Полинка поставила мне окончательный диагноз «дура клиническая», я обозвала ее «блаженной мажоркой, не нюхавшей пороху», мы выпили еще и помирились окончательно.

— Были б мы дома, я б тебя принудительно к своему психологу записала. Милейший Давид Абрамович быстро бы тебе мозги на место поставил, — сонно пригрозила подруга, обнимая подушку. Мы перебрались на ее кровать еще час назад и уже на ней заканчивали сеанс импровизированной психотерапии. — Это ж надо было из-за одного козла испортить себе всю жизнь… Не все такие, понимаешь? Далеко не все. И даже если многие, то это не повод опускать руки. Ищи и обязательно найдешь того самого.

— Да не хочу я искать, как ты не понимаешь, — отмахнулась я, отбирая у Полинки вторую подушку, чтобы тоже устроиться поудобнее. Благо размеры кровати позволяли даже не касаться друг друга. — Тратить на них время и нервы, когда можно просто пожить в свое удовольствие. Ни от кого не завися и ни перед кем не отчитываясь.

— Сомнительное какое-то удовольствие, — пробормотала она уже сквозь сон. — Поверь мне, Самойлова: просыпаться в объятиях любимого мужчины, носить под сердцем его ребенка, встречать рассветы, провожать закаты, понимать друг друга без слов, устраивать романтические вечера и милые сюрпризы, быть с ним в горе и радости на протяжении всей жизни, встретить вместе с ним уютную старость — вот высшее счастье. Я знаю, я читала.

— Читала она, — фыркнула, прогоняя из сердца неуместную щемящую грусть. — А я это прожила. И поверь, все совсем не так.

Новым аргументом в защиту мифического идеального мужчины стало мелодичное похрапывание уснувшей подруги, и я, вздохнув, ушла к себе. Может, и права Полинка, может, и существуют такие экземпляры. Верные, честные, надежные, порядочные.

Но я таких не встречала.

Утро для нас обеих началось поздно, далеко после полудня, но похмелье, к счастью, не мучило. То ли в силу новообретенных способностей, то ли из-за высокого качества вина — не знаю. Полинка, кстати, проснулась первой и пришла будить меня, проигнорировав многочисленные увещевания бесовок, что принцесса еще изволит почивать и к ней нельзя.

— Самойлова, подъем!

— Изыди, — буркнула я из-под одеяла, вяло дернув ногой в ее направлении. — Инквизиции на тебя нет… Нельзя быть настолько бодрой с утра!

— Ты тоже будешь, когда узнаешь то, что уже знаю я, — загадочно похвасталась Полинка, с размаху плюхаясь рядом. — Только сначала скажи мне… Какого хрена, Самойлова?!

Тон подруги не предвещал ничего хорошего, и я даже сфокусировала на ней взгляд.

— Какого хрена что?

— Это! — Полинка сунула мне под нос какой-то кожаный ремешок. Черный, сантиметра три в ширину и с блестящими металлическими шипами.

— И что это? — Я откровенно не понимала подругу, все еще не проснувшись до конца.

— Бесы передали презент от твоей «мамо», — скривила губы Полина и растянула ремешок в руках, показывая, что он довольно короткий. Как ошейник. — А теперь скажи мне, что это не то, о чем я думаю.

— Это… — Я прикусила губу и поморщилась. А ведь вчера я так и не сказала Полинке главного. — Ты только не кричи сильно, пожалуйста. Но это именно то. Когда я вчера попросила ее оказать содействие в защите, она назвала тебя… — Я шумно выдохнула и на всякий случай натянула одеяло повыше. Если уж меня и будут бить, то поверх одеяла — так менее больно. — Моим питомцем.

— Меня? — мрачно уточнила Полинка.

Я кивнула.

— Твоим питомцем?

С опаской кивнула снова.

— Так это же замечательно!

Я на всякий случай отодвинулась подальше. Зная энтузиазм Полины и свойственную только ей логику, можно ожидать чего угодно.

— Поясни.