Принца нет, я за него!

– Стоять! Руки убери! Ты что? Не видишь, что там еще полбутылки! – заорал Болик, хватая меня за руку и больно ее сжимая. Такое чувство, будто я тут не бутылку со стола убираю, а бриллиантовое кольцо из витрины попыталась вытащить. И меня только что поймали на горячем.

Я вышла из комнаты, звеня пустыми бутылками, а за стеной раздались голоса.

– У тебя печет? У меня такое ощущение, что у меня все горит… – простонал Болик.

– Ха! Ну не я же сюда девок водил! – съязвил Лелик, звеня бутылками. – У тебя тут своя есть, а тебе, видите ли, разнообразия захотелось! Сдохнешь, трон мне достанется…

Я чуть не рассмеялась, идя по коридору.

– Смею разочаровать. Пункт приема стеклотары обанкротился, – раздался голос кота из темноты. – Будешь убирать бутылки, прихвати завещание!

Братья вышли из столовой. Лелик шел нормально, а Болик – раскорячившись, как уточка. Они скрылись в конце коридора, громко хлопнув дверью.

– Бросай бутылки, я все сам уберу, – заметил кот, превращаясь в Фея.

Стоило крестному щелкнуть пальцами, как все бутылки исчезли со стола, а я осторожно взяла завещание, свернула в трубочку и отдала ему со словами: «Будешь дома – передашь Золушке».

– Не переживай, Мышка, – усмехнулся Фей, глядя на пустые тарелки. – Я, как владелец эксклюзивного ресторана «Рвотная кухня», обязательно выставлю им счет. Но попозже. Только боюсь, что на чаевые у них здоровья не хватит.

Через полчаса снова зазвенел колокольчик. Я спустилась, испытывая предельное раздражение. Судя по крикам, пьянка поменяла место дислокации и переместилась в одну из спален. Правильно, а зачем далеко ходить? Кровать рядом. Если что – ползти недолго.

– Еще вина! – заорал Лелик. – Все, что есть, тащи сюда! Нам подумать надо!

Болик уже висел половиной тушки на кровати со спущенными штанами и сопел. Мы с котом направились в погреб, где я выгребла пять последних бутылок.

– Три – им, две – нам. Надо же как-то отметить наш кулинарный дебют? – сладко заметил кот.

Котишка соскочил с меня на подступах к комнате. Я осторожно приоткрыла дверь и увидела, что Лелик совсем обмяк в кресле. Болик раскатисто храпел на кровати. Меня заинтересовала бумажка, лежащая на столе, с зачеркнутыми числами и месяцами.

– Мне сказал номера, если он не обманщик, на которые нам выпадет[3]… трон. Кто последний, тот и папа, – раздался едкий голос из темноты.

Фей вышел из сумрака и приложил палец к губам. С ехидной улыбкой он взял под руки безвольное тело Лелика, стянул его с кресла и усадил на пол, прислонив к волосатой ноге Болика. А потом достал стручок красного перца и провел несколько раз по губам принца.

– Я же сказал, что в районе эпидемия. Все, Мышка, можем отдыхать спокойно. Если что случится, мы узнаем об этом первыми, – мерзко рассмеялся Фей.

На чердаке было тихо. Сквозь дырявую крышу сверкали звезды.

– Пей, – усмехнулся крестный, когтем доставая пробку из бутылки.

Я вытащила подушку, прислонила ее к стене и уселась с ногами на кровать. У вина был кисловатый привкус. Мы молча пили каждый из своей бутылки. С каждым глотком я ощущала, что в голове мутнеет, очертания расплываются, звезды, которые сверкают сквозь дыры в потолке, сплетаются в блестящие ленты.

– Мышка, сдавайся! – сладко произнес Фей, делая большой глоток.

Я тут же подняла руки, мол, не стреляйте, я сдаюсь. Хенде хох!

Крестный подавился вином, закашлялся и прислонил когтистую ладонь ко рту.

– Не совсем то, чего я ожидал, но тоже забавно, – заметил он, глядя на сломанную кровать. – Мышка, давай я подую на вавку твоей детской душевной раны… Рассказывай все как есть.

Мне не хотелось рассказывать, но…

– Так получилось, что Настя – желанный ребенок от любимого мужчины, а я – дочь козла, подонка, ошибка молодости, разрушившая все мечты и надежды, и внешне вылитый козел. Тот, кого я привыкла называть «папой», – не мой отец. Это отец Насти. Я узнала это случайно, когда мне было шесть. В тот день я стукнула Настю. За дело стукнула. Сильно стукнула. До синяка. Мне надоело, что она постоянно меня подставляет и ябедничает. В тот день на кухне шли разборки. Я лежала в кровати и через стенку все прекрасно слышала. Вот тогда я поняла, что для мамы я – вечное напоминание о моем «козле-папике», а для отчима просто ребенок жены от первого брака. Как говорится, привет отцу ребенка! Скажите спасибо, что меня вообще кормят, а не сдали в детский дом!

Я вдохнула, выдохнула, взяла себя в руки. Нелегко рассказывать о своем детстве, снова вороша муравейник воспоминаний.

– Короче, я не люблю вспоминать детство. Если перечислять всю несправедливость, которую я видела, то ночи не хватит, – сообщила я, усмехаясь сама себе. – Насте – классную кофточку за бешеные деньги, мне – какую-то унылую гнусь. Отдали знакомые: «Авось Юлечке подойдет, мы из нее выросли!» Насте – красивый портфель, а я пока и со старым неплохо похожу. Насте на день рождения дарят новый плеер, мне – кружку с утятами…